Кое-что я в жизни этой понял —
Значит, я недаром битым был.
Я забыл, казалось, всё, что помнил,
Но запомнил всё, что я забыл.
Евг. ЕВТУШЕНКО.

Историю эту поведал мне старый капитан Марк К., будучи совершенно трезвым. Расскажу, как помню…
Одного космонавта отправили в большой полёт на Марс. Лететь ему туда и обратно надо было 20 лет. И вот герой прощается с семьёй (жена и дочка), говорит добрые слова собаке и рыбке, выходит во двор, не по-весеннему холодный, и видит, что совсем рядом — а там какая-то рюмочно-пивная — развесёлый мужичок играет на гармошке «Прощание славянки». Космонавта увозят на спецмашине, и он улетает. Никакой жизни на Марсе он не обнаружил, водрузил флаг, постоял (хотелось написать — покурил и выпил, но ничего этого не было). Правда, нашёл он там металлический рубль с изображением Ленина, но никому об этом не сообщил.
Вернулся на Землю, на ней всё то же. И президент, и Кремль… Машин, конечно, прибавилось. И вот привезли его домой, он выходит из спецмашины и видит, что тот же гармонист возле той самой рюмочной играет «Встречный марш». На баяне. На этом история кончается, и что там было дальше, можно только придумывать. Уверен, что собака умерла. Так долго они не живут.
Мне почему-то хорошо запомнился 71-й год в одном большом городе. Прописки у меня не было — значит, и работы тоже. В паспорте стоял штамп о регистрации брака. Жена жила в студенческой общаге, и я потихоньку ночевал то у неё в комнате с соседками, то у ребят — бывших сокурсников. На птичьих правах. До этого я учился на дневном, и все бабушки-вахтёрши меня знали, пропуска не спрашивали, да я ещё о жизни с ними беседовал. А это много значит, если подумать…
Вдруг всё переменилось, я нашёл временную прописку, тут же устроился на работу ответственным секретарём в таинственной многотиражной газете «За победу!» на ещё более загадочном машиностроительном заводе. Команда редакции была молодая, да и мне было 25. В общем, много пили, а больше всех — фотокорреспондент Владик Бухалов, утверждавший, что у него это родовое. А другом Владика был Аркаша Карпов, большой и сильный человек. Он служил в местном КГБ, по званию был старлеем и почему-то заочно учился на журфаке. Однажды Аркадий пришёл и сказал мне:
— Очень нужна помощь.
— Кого брать будем?
— Давай без шуток. Курсовая у меня по жанрам горит. Я должен зарисовку сдать через 10 дней.
— Я попробую…
Как раз готовился очередной номер газеты, я нашёл какой-то старый толстый журнал, отыскал там некое описание природы, сократил, придумал заголовок. И через три дня появилась публикация, подписанная А. Карповым. Он получил «отлично».
Дамы-преподы на журфаке Аркашу возлюбили и наперебой советовали ему писать больше, стать настоящим прозаиком и другие добрые слова. И Аркадий прислушался, поверил. Стал много читать и в самом деле что-то пописывать; пил, правда, много, за что из комитета его попёрли. Сейчас он автор восьми книг, президент местного ПЕН-клуба, и даже орден ему вручили. А я как будто и не взлетал, сижу тихонько, думаю: а стал бы Аркаша писателем, если бы я не сделал тогда такую фигню? Может, и стал бы, но позднее. Или спился? Или погиб где-нибудь в горах Таджикистана…
* * *
Я возвращаюсь в старые места, а деревья, которые сам посадил и даже видел подросшими, уже спилены, и там что-то строят для будущих поколений. И никаких тебе вальсов и маршей.
В прошедшее воскресенье я пошёл на Сканстес посмотреть на участок, где будут воздвигать что-то эпохальное. Там, где были ангары, амбары, лабазы и неопределённые сараи, возник довольно голый пейзаж, а в самом центре пустыря появилось само по себе озеро длиной метров триста и шириной под сорок. Оно облеплено чайками. Издали кажется, что это ледяные торосы. Сотни и сотни птиц. А по берегу вальяжно гуляют вороны и шустрят скворцы. Птичий базар, подумал я. Любят они собираться вместе.
Да, на этой пустынной местности дул ледяной ветер. Пришлось капюшон натянуть, и я не сорвал ни одного цветка, хотя они уже появились. Пройдёт много лет, и я смогу сказать, что стоял тут и был полон дум, как Ермак. Зато на обратном пути увидел пустые дома, разрушающиеся форты пивзавода, выгоревшие проплешины… Наверно, во всех столицах мира есть такие печальные места, но мы, кажется, впереди всех. У нас это в самом центре. Зато появились новые питейные заведения. А в развалинах индийцы планируют какой-то сериал снимать. По слухам.
В пятницу мы втроём беседовали в «деревяшке». Пришло много женщин, и они сразу сели пить что-то крепкое. Тут появился домовой Афанасий и от дверей заорал:
— А чё это вы тут делаете?
Дамы все оглянулись. Но поняли, что не о них речь, и снова зазвенели стаканами.
Афанасий сказал, что никуда нам от него не спрятаться. Ему налили. В окошко я увидел, что к кафейнице идёт адвокат Юра Б. в пролетарской кепке. Стало понятно, что ничего не понятно, но похоже на дежавю. Вернулись с Марса? Только в нашем городе гармонисты давно вывелись. Юра придерживал кепку, потому что ветер был какой-то не апрельский и дул из всех подворотен и ждал за каждым углом.
Бил ФИФИЛИН.

Похожие публикации