Редактор нашего православного приложения «Воскресный день» Наталия Захарьят приняла участие в международном фестивале православных СМИ «Вера и слово» и узнала у Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, какие выводы он сделал после отмены своего визита в Латвию

Встреча делегатов фестиваля «Вера и слово» с главой Русской православной церкви традиционно проходила в храме Христа Спасителя. В зале церковных соборов собрались более 500 журналистов, священников и епископов из почти трёхсот епархий Русской церкви.

За полтора часа, что длилась эта встреча, Патриарх зачитал журналистам своё напутствие и ответил на восемь самых острых вопросов. Один из них был от нашей «Субботы».

«У Патриарха нет избранных народов и привилегированных стран!»

— Ваше Святейшество, в мае этого года вы должны были приехать с пастырским визитом в Латвию, но власти нашей страны попросили вас перенести этот визит, сославшись на напряжённую международную обстановку. Как вы восприняли эту просьбу, какие выводы сделали? Изменилось ли в связи с этим ваше видение проблем на тех канонических территориях Русской церкви, которые находятся за рубежом? И что должно произойти, измениться, чтобы ваш визит в Латвию всё-таки состоялся в ближайшем будущем?

— Первое, с чего я хотел бы начать ответ на ваш вопрос, — я абсолютно спокойно воспринял эту просьбу. Если бы это не вышло в прессу, то не было бы, наверное, причин задавать подобный вопрос. Это обычная практика. Ведь принимающая сторона несёт ответственность за качество этого визита, и, наверное, в силу существующей политической обстановки у наших латвийских партнёров, как теперь принято говорить, были какие-то соображения, что лучше провести этот визит в иное время, нежели сейчас.

Я с удовольствием и добрым чувством поеду в Латвию, ведь там моя паства, там народ, с которым я хотел бы встретиться и помолиться вместе. И никакие временные переносы визита не могут повлиять на моё отношение к латвийскому народу и тем более к нашей Церкви в Латвии. Об этом даже много говорить не нужно. Повторюсь, что это обычная проблема, которая время от времени возникает. Иногда кому-то и мы говорим: «Лучше, если вы приедете не сейчас». 

Я не буду обозначать географию, но совсем недавно я решал такой же вопрос, но в отношении другой страны — с преимущественно протестантским населением. Меня пригласили посетить эту страну с официальным визитом. Я очень люблю и сказал, что с удовольствием приеду. Но поскольку абсолютное большинство людей в этой стране принадлежит к протестантской церкви, предварительно нам пришлось прояснить там некоторые позиции, касающиеся христианской антропологии.

Я имею в виду ту больную тему, которая связана с признанием нетрадиционных сексуальных отношений достаточным основанием для заключения брака. Я попросил, чтобы наши партнёры в этой стране подумали над изменением своей точки зрения. Они подумали и сказали, что сейчас не могут это сделать.

На что я ответил: «Значит, не созрело время для моего визита». И в данном случае мы сами выступили как инициаторы отказа. Но уверяю вас, что это решение никак не отразилось на тех добрых отношениях, которые мы имеем с христианскими руководителями в этой стране.

Просто таким образом констатируется наличие проблемы. Вот точно то же самое было и в случае с Латвией.

Но ваш вопрос стал для меня поводом ещё кое о чём сказать. Дело в том, что в некоторых странах, в частности в связи с ситуацией на Украине, личность Патриарха Московского и всея Руси отождествляется исключительно с Российской Федерацией, а его жизненная позиция — с политикой российских властей.

Причём происходит это отождествление без всяких ссылок на мои заявления или на заявления церкви. Делается это огульно, особенно сегодня на Украине со стороны представителей, мягко выражаясь, неканонических православных образований. Там Патриарха просто напрямую отождествляют с государством: он является проводником, поэтому его нельзя пускать, он такой-сякой и так далее.

А что на самом деле имеет место? Когда в 1589 году Московскому архиепископу-митрополиту был присвоен высокий титул Патриарха, в грамоте, которую подписали все восточные Патриархи (её копия висит в Даниловском монастыре в зале заседаний Священного Синода), титул Патриарха Московского был обозначен так: архиепископ Московский и Патриарх всех северных стран. И этот титул употреблялся до петровских времён.

После возрождения Патриаршества в XX веке стали говорить «Всероссийский Патриарх», имея в виду, конечно, не нынешнюю Российскую Федерацию, а Российскую империю, то есть всех православных, кто в этой империи проживал, — все они относились к юрисдикции Московского патриархата.

А в послевоенное время слово «всероссийский» было заменено на «всея Руси». Провиденциально. Никто ж не знал, что распадётся Советский Союз и появится независимая Российская Федерация, когда вот это бы «всероссийское» звучало как действительно связанное только с Российской Федерацией.

Иногда авторство фразы «всея Руси» приписывают Сталину. Но, конечно, никакой не Сталин это придумал, а Патриарх Сергий, который провидел, а может быть, чувствовал, что возвращение к домонгольской терминологии более правомерно, чем к терминологии XVIII века.

Я хочу сказать, что Патриарх несёт ответственность не только за Российскую Федерацию, а за все страны, которые входят в его юрисдикцию. И Патриархат — это не образование внутри одной страны, которое покрывает только один этнос, а это, если хотите, каноническая юрисдикция на части света.

Константинопольский патриархат имел юрисдикцию в рамках Византийской империи, Римский патриархат — в рамках Западно-Римской империи, Александрийский патриархат — в рамках южных стран от Византии, Антиохийский патриархат имел юрисдикцию всего Востока за пределами Византийской империи, включая Индию.

И когда отпал западный патриархат, то на место западного Патриарха был избран Московский Патриарх всея Руси и всех северных стран, в юрисдикцию которого входила вся христианская ойкумена на север от Византийской империи. Патриарх гиперборейских стран — вот так звучит по-гречески. Гиперборея. Это всё то, что севернее Византии.

Это история, и мы могли бы употреблять этот титул и сейчас, его никто не отменил, но как-то укоренился именно «Патриарх Московский и всея Руси».

Так вот, вне зависимости о того, являются ли эти страны частью какой-то общности, которая была в Российской империи, и вне зависимости от того, являются ли они частью общности, как это было в Советском Союзе, или эти страны суверенны и независимы друг от друга, — каноническая юрисдикция Московского Патриарха, провозглашённая на Константинопольском соборе, от этого не умаляется.

А что это значит для Патриарха? А это значит, что у него нет избранных народов и привилегированных стран. У него нет табели о рангах, что вот эта страна, этот народ на первом месте, а вот эта страна, этот народ — на пятом месте. Это всё его паства. И это налагает на Патриарха определённые ограничения, заставляет принимать во внимание интересы всех православных людей, которые находятся в его юрисдикции. И если Патриарх от этой позиции отходит, он как бы теряет своей мандат.

Вот почему все обвинения в адрес Патриарха — и ныне здравствующего, и всех предыдущих, — что они являлись проводниками политики одного государства, являются принципиально неверными. Потому что такая позиция не может быть связана с самой природой служения Патриарха. Я надеюсь, что в Латвии это тоже хорошо понимают.

О баррикадах на Украине:

«Правду надо говорить с мудростью и осмотрительностью»

Священник Александр Карпенко, Украина:

— Сегодня на Украине идёт страшное разделение, линия этого разлома проходит через всё общество. Практически все наши прихожане становятся по разные стороны баррикад. Как вести себя церкви в информационном поле в сложившейся ситуации?

— В первую очередь я хотел бы сказать о том, что я очень высоко оценил подвиг духовенства Украинской православной церкви, в том числе в Горловской епархии. Один тот факт, что церковь осталась со своим народом, не убоялась этих кошмаров междоусобной брани, и то, что священники продолжают осуществлять своё служение, имеет уже очень большое значение не только для духовной поддержки людей в данный момент, но и для формирования будущего.

Вообще, в моменты такого массового умопомрачения — а конфликт всегда связан с каким-то умопомрачением — не работают никакие рациональные доводы, люди уже априори знают, каким должен быть ответ, тем более когда информационное поле контролируется таким образом, чтобы направлять общественное сознание только в одну сторону.

Поэтому не следует радикально определять свою политическую позицию. Нужно всегда оставлять возможность для спокойного и вдумчивого общения с людьми, даже со своими оппонентами. Потому что когда придёт время собирать камни, кто будет это делать?

Сегодня нет политических сил, которые могли бы сказать: «Мы будем собирать, потому что мы приемлемы и для одних, и для других». Сегодня только одна Украинская православная церковь Московского патриархата имеет этот миротворческий потенциал. Она не поскользнулась ни на Майдане, ни на Восточной Украине.

И наша задача заключается в том, чтобы призывать людей к миру и сохранять потенциал для выхода из этого кризиса после того, как замолкнут пушки, пулемёты и люди перестанут погибать.

Журналистам нужно отождествить себя со страдающими людьми и придерживаться одного-единственного правила: говорить правду с мудростью и осмотрительностью.

Это даст возможность оставаться честными пред Богом и пред людьми. Я очень надеюсь, что эта трудная задача в меру сил будет сегодня осуществляться всеми журналистами, пишущими об Украине.

«А тем, кто уехал, Бог судья…»

Священник Димитрий Никитин, Барнаул:

—— В одном из недавних интервью архиепископ Горловский и Славянский Митрофан, рассказывая о ситуации на Юго-Востоке Украины, упомянул о небольшом количестве священнослужителей, которые из-за боевых действий в буквальном смысле слова побросали свои приходы.

На ваш взгляд, можно ли дать однозначную оценку их действиям? Как, не впадая в осуждение, относиться к подобным случаям? И, наверное, самый главный вопрос: как должен действовать каждый из нас, окажись он в подобной ситуации?

— Каждый должен по совести поступать. Но иногда ведь и совесть, как хрупкий сосуд, оказывается подвержена коррозиям и деформациям. Глубоко убеждён, что нужно поступать именно так, как поступает абсолютное большинство наших священников, которые сегодня несут своё служение на Востоке Украины и остаются со своим народом.

Мы знаем о жертвах среди духовенства. Мы знаем о тех, кто подвергался пыткам и жестоким допросам. Мы знаем о храмах и монастырях, которые были разрушены бомбардировками. Конечно, в этих условиях оставаться со своим народом — это подвиг.

А тем, кто уехал, Бог судья. Надо знать все обстоятельства, поэтому я не могу кого-то персонально осудить сейчас. Бог знает, какие были причины. Но если оценивать эту ситуацию с точки зрения священнического призвания, то она ненормальная. Потому что внешние тяготы не могут быть оправданием того, чтобы оставить своё служение.

Но ещё раз подчеркну: я не могу быть судьёй, не зная всех обстоятельств. Но эта ситуация, конечно, стала огромным вызовом всем, кто хочет стать священниками. Потому что никогда нельзя связывать свою будущую священническую жизнь — и тем, кто стал уже священником, — исключительно с материально обеспеченной и комфортной жизнью.

Я отношусь к тому поколению, которое родилось после войны сразу, которое застало тяжелейшие хрущёвские гонения. Когда представители моего поколения принимали решение становиться священниками, не было никаких шансов связать своё будущее служение с материальным благополучием и со спокойствием.

Потому что каждый, кто вставал на этот путь, подвергал себя некому изгойству.

Он становился человеком второго или даже десятого сорта в обществе. Его материальное благополучие не могло быть достаточным, потому что духовенство подвергалось особому налогообложению и 51 процент зарплаты должно было отдавать государству — только потому, что они священники. Об этом, может быть, мало кто знает, но это было так.

Я сам жил в семье священника, и моё детство прошло в нищете. И когда я принимал решение стать священником, я знал, что никогда не буду богатым человеком и никогда не буду занимать никакого почётного положения в обществе.

И то, что изменилась ситуация в стране, было приятным сюрпризом. Но готовили мы-то себя для другого.

Поэтому глубоко убеждён, что перед принятием священного сана каждый должен самому сказать: «Я буду счастлив. И в том случае, если у меня будет материальное благополучие, и в том случае, если я его буду лишён. Если я буду в мирных условиях или в военных условиях. Я буду счастлив не потому, что я буду занимать заметное положение в обществе или не буду его занимать, а буду счастлив потому, что я служу Господу. И это моё призвание».

И дай Бог, чтобы именно так формировалось современное духовенство Русской православной церкви, под влиянием такого подхода к жизни, а не какого-либо иного.

О везении и власти

«Мы все неудачники…»

Андрей Скворцов, Красноярск:

— Сегодня многие молодые люди страдают от того, что не могут достичь карьерных высот, порой даже боятся слова «неудачник». Каковы основные критерии оценки жизненного пути истинного христианина, и не идут ли они в противоречие с теми представлениями об успешности, которые свойственны современному обществу?

— Вообще, я очень не люблю слово «удача», как и не люблю слово «повезло». И то, и другое не имеют рационального смысла. Как вы опишете удачу или как вы опишете слово «повезло»? Что это такое? Атеисты, люди, которые ни во что не верят, говорят: «Мне повезло». Поэтому «удачник» и «неудачник» — это неудачные выражения.

После грехопадения весь род человеческий стал неудачником. Потому что грехопадение изменило вектор цивилизационного развития. Мир должен был быть другим, и человек должен был быть другим — это прекрасно описано в книге Бытия.

К чему должен человек стремиться и чем он должен наслаждаться, что должно быть источником его вдохновения, радости? Общение с Богом.

И в этом смысле мы все неудачники, потому что живём в логике того самого греховного мира, который возник в результате грехопадения. Если в рамках этого греховного развития есть кто-то удачник или неудачник, то можно спросить: «В чём удачник-то? В том, что больше зарабатывает?»

Но всегда ли человеческое счастье зависит от количества денег? Почему тогда миллионеры кончают жизнь самоубийством? Почему сын самого богатого человека в Италии бросился с моста в Тибр и разбился? В чём дело-то, денег не хватало? 60 миллиардов, кажется, было состояние. 60 миллиардов — это сумасшедшие деньги, представить себе трудно! Так вот дело не в количестве денег.

Другие удачи — карьера и власть. Опять-таки, как относиться к власти? Можно наслаждаться властью, но чаще всего наслаждение властью плохо кончается, потому что власть всегда связана со служением, с подчинением этой идее всей своей жизни.

Власть — это подвиг. Это хорошо было выражено в идее монархической власти, когда монарх должен был отказаться от того-то, того-то и того-то, в том числе и от брака по любви. Тогда как самое дорогое для человека — это возможность создания семьи, возможность полюбить другого человека.

Будучи зажаты определёнными обязательствами, монархи не могли жениться по своей воле и делали выбор вопреки своему (здесь можно использовать слово «инстинкт», но нехорошо по отношению к людям) самому сильному и яркому чувству. И перечень этих жертв можно продолжить…

Если человек является неудачником с точки зрения того, что у него не состоялась карьера или отсутствует красивый дорогой костюм, но при этом он живёт внутренней богатой жизнью и предпочитает ходить в скромной одежде, но с раем в сердце, то разберитесь: кто удачник, а кто неудачник?

Удачник — это тот, кто счастлив. Полный удачник — это тот, кто оправдание на Божьем суде получит. Поэтому если мы посмотрим на эту тему сквозь призму божественного замысла, становится ясно, что такие фетиши в нашей повседневной жизни, как деньги и карьера, не являются признаками нашей удачи. Признаки нашей удачи — внутреннее состояние души, близость с Богом.

Здесь самые великие удачники — это угодники Божии. Серафим Саровский — самый великий удачник, не имевший никаких признаков карьерной или прочей удачи.

Дай Бог, чтобы христианские убеждения вооружали людей способностью спокойно взирать на срывы в карьере и материальные трудности.

Наталия ЗАХАРЬЯТ.

Рига — Москва — Рига.

(Благодарим за приглашение участвовать в фестивале «Вера и слово» Синодальный информационный отдел Московского Патриархата).

Похожие публикации