Такой диагноз нашему строительству поставил опытный строительный инженер Виктор Брагинский. По его мнению, причина обрушения крыши Maxima — в болтах

---

Инженер написал письмо премьер-министру с перечислением виновных в трагедии Maxima и требованием внести жизненно важные изменения в строительное законодательство.

Ответа он так и не получил. Впрочем, и премьер тот уже не премьер…

Послужной список Виктора Брагинского впечатляет. Строительный инженер, конструктор, проектировщик со стажем 52 года. После окончания РПИ работал в «Теплоэлектропроекте». На его счету разработка более 30 крупнейших проектов общественной значимости. В их числе Литовская государственная районная электростанция, 13-этажная гостиница «Каравелла», больница «Гайльэзерс» (уникальное решение вентиляционной камеры), несколько поликлиник, широкоформатный кинотеатр в Даугавпилсе (этот проект получил спецпремию), химфак, общежитие, столовая, бассейн и атомное бомбоубежище(!!!) Рижского политехнического института, психоневрологический пансионат в посёлке Лажа, здание Госархива… А также не имеющая аналога на территории СССР 24-этажная высотка — «пизанская башня» на ул. Розес, напротив Дома мебели.

«Суббота» попросила Виктора Брагинского сравнить строительную отрасль советского времени и нашего и дать ей свой диагноз.

— В советское время строителей больше контролировали?

— Я так не сказал бы. Просто была стройная система, которая производила квалифицированные кадры. После окончания РПИ практических знаний, конечно, не хватало. Но все мои чертежи и расчёты просматривал и подписывал опытный руководитель группы, который был заинтересован в том, чтобы научить меня всему, что знает, чтобы потом самому не приходилось трудиться за меня. Ведь ответственность за конечный результат нёс он.

Сейчас система разрушена, на свободном рынке никто не станет обучать своего будущего конкурента. Скажем, на Западе этот момент решается так: там наставничество стоит больших денег, а у нас молодой специалист не способен их платить.

Инженеры в «Тепло­электропроекте», где я работал после РПИ, были настолько сильными, что им доверяли проекты атомных электростанций по всему СССР. При том, что мы всё просчитывали вручную — с арифмометром, позже с калькулятором. Мы чётко представляли себе каждый этап и приблизительный результат, если расчёты не отвечали ожидаемому — сразу искали ошибку. И я не помню, чтобы в Латвии случались обрушения по вине проектировщика. А сейчас их много.

Сейчас все молодые специалисты считают на безошибочных компьютерах, но если в исходную программу закралась ошибка, результат будет неверен. А поскольку у нынешних выпускников вузов нет опыта ручного расчёта, они зачастую не в состоянии заметить ошибку.

Нехватка квалификации

— Сегодня ответственности в строительстве меньше?

— Меньше квалификации. Когда я беру на экспертизу чужие проекты, то вижу, что инженеры зачастую не понимают, как всё работает. Например, недавно мой родственник, владелец строительной фирмы, показал мне проект канализационно-насосной станции на Маскавас — помещение уходило в глубину на 14 м. Посмотрел. Красивые чертежи, но человек явно представления не имеет о сути дела: где-то арматуры катастрофически не хватало, где-то было втрое больше, чем надо. Всего заложено 142 тонны арматуры. А столько не надо. Просто надо с умом.

Я предложил свою версию проекта, сэкономив 90 тонн арматуры (это 63 тысячи латов), при этом распределив оставшиеся 52 тонны по моему расчёту. И мой вариант приняли. Здание уже построили. Этой весной были очень высокие грунтовые воды, это огромное давление на стены — и ни одной трещинки.

— Нужно ли в Латвии восстановить строительную госинспекцию?

— В том виде, в котором она была, нет в ней никакого смысла. Ни один хороший строительный инженер не будет там работать за такие деньги. А значит, там соберутся люди, которые не умеют ни рассчитывать, ни чертить, — просто чиновники. А поскольку суммы в этой области крутятся большие и от инспекторов многое зависит, это огромное поле для взяточничества. Если бы дать хорошие зарплаты и взять туда уважаемых и опытных специалистов — тогда я понимаю. Но это маловероятно.

Опасные болты

— Кто виноват в трагедии в Maxima?

— В том, что погибли люди, однозначно виновато государство. Конкретно министерство экономики, в чьём ведении находятся Общие строительные правила. Оно допустило, что там нет пункта, который запрещает вести общестроительные работы на перекрытии в здании, где есть люди. Это же азбука!

В советское время все несчастные случаи тут же находили отражение в изменении нормативов. Скажем, был случай, когда на автозаводе в Толь­ятти построили склад, где после небывалого снегопада, который превысил все нормы, рухнули перекрытия. В Строительных правилах тут же повысили норму снеговой нагрузки для этого района.

Лет десять назад в одной из латвийских школ уже был случай, когда дети внизу занимались, а над ними производились строительные работы, — рухнуло перекрытие и несколько детей погибли. Уже тогда должны были ввести норму о недопустимости стройки над людьми. Но этого не сделали.

— Почему произошло обрушение?

— Тут ошибка либо в расчётах, либо в качестве материалов. На мой взгляд, главная причина обрушения — не выдержали болты, скреплявшие нижний пояс двух частей стальной фермы (главного несущего элемента перекрытия. — Прим. ред.).

Изначально в проекте была сплошная 16-метровая ферма, но поскольку её изготавливали не в Латвии, производитель попросил разделить её на две части для удобства доставки. Строительному инженеру пришлось переделать проект, рассчитав дополнительный соединительный узел, который и разрушился первым. То есть либо инженер поставил болты не в том количестве или не той прочности, либо сами болты были некачественными, но это на глаз не определишь. Увы, доступа к техпроекту фермы у меня нет, выводы приходится делать на основании информации из Интернета.

— Говорили о каком-то пожаре на крыше — мог он разрушить болты или сделать хрупким бетон?

— Нет. Огонь был на поверхности крыши, далеко от места стыка с болтами. Если бы дело было в изменившихся после пожара свойствах бетона (что могло быть), рушились бы сперва плиты, а не металлоконструкции. Но плиты обрушились лишь тогда, когда разорвало болты.

— Эксперты говорят, что ошибки были и в определении допустимых нагрузок на перекрытие — то есть роковая детская площадка с зелёной зоной на крыше оказались тяжелее допустимых норм.

— Как раз в этом, на мой взгляд, ошибки не было. Судя по документам проекта Maxima, нормативная нагрузка на перекрытие была две тонны на квадратный метр. Это очень много. То есть на всю ферму можно было нагрузить 307 тонн. Правда, речь идёт о равномерном распределении. Но если даже случилось так, что в одном месте сгрузили слишком много брусчатки, то обрушилось бы только это место, а не всё.

12-этажка тут ни при чём

— Ещё одна версия, что на Maxima сбоку давило соседнее 12-этажное здание, которое после разрушения магазина тоже может скоро рухнуть…

— Это полная чушь! У каждого из этих зданий свои отдельные сваи (их испытывал мой сын, потому я и знаю), между которыми есть деформационный шов (зазор) на случай осадки. Так что ничего на эту Maxima сбоку не давило. И я не вижу причин разбирать хороший дом лишь из-за домыслов некомпетентных в этом вопросе людей.

— Можно сказать, что расчёты конструкций Maxima были такими сложными, что оказались не по зубам современным инженерам?

— Как раз наоборот, в этом проекте всё невероятно просто! Для расчёта таких конструкций и нагрузок не требуется быть суперопытным и семи пядей во лбу. С этим справился бы любой начинающий строительный инженер. И позор приглашать сейчас для экспертизы такой чепухи иностранных специалистов и задействовать 46 следователей! Это грабёж государства! В Латвии есть достаточно опытные специалисты, в том числе те, кто в советское время проектировал атомные электростанции.

— Что ещё можно улучшить в нашем строительстве, чтобы трагедия не повторялась?

— Часто для экономии денег строительных инженеров к авторскому надзору за постройкой здания стараются не привлекать: отдал чертежи с расчётами — и до свидания. Но ведь только он в состоянии оценить качество работы строителей, среди которых сейчас много неопытных и неквалифицированных людей.

Не может архитектор нести ответственность за канализацию, электрику или расчёт конструкций — это не его компетенция. За каждую часть проекта должен отвечать лишь тот, в чьей части работы случилась ошибка. В проекте роковой Maxima очень опытный, уважаемый архитектор Зане Калинка вынуждена была вписать: «Все части этого строительного проекта отвечают нормативам», — и поставить подпись. Так от неё требуют по нынешним Строительным правилам. Но она ведь сама даже балку не может рассчитать — это не входит в её обязанности. Из-за этих глупых правил она может лишиться возможности работать.

Хочу отметить, что, несмотря на случившуюся катастрофу, нельзя утверждать, что в строительстве Латвии всё плохо. За последние 20 лет в нашей стране построено много достаточно сложных в конструктивном отношении зданий, у которых нет проблем с качеством, прочностью и устойчивостью.

Опасные здания

— Сразу после трагедии в Золитуде люди стали собирать списки «опасных зданий» Риги. В их число попала и 40-я школа, где после капремонта компанией Re&Re вроде бы обрушился потолок…

— Потолок — это не перекрытие, а ненесущие лёгкие конструкции. В худшем случае поранит, но не убьёт. Каждый такой объект и трещины надо отдельно смотреть и рассчитывать. Если бы я где-то увидел явные следы возможной аварии — тут же сообщил бы в стройинспекцию.

— Расчётный срок эксплуатации многих советских домов — хрущёвок, панелек — подходит к концу. Не начнут ли и они скоро разваливаться?

— Некоторые из них по документам уже 20 лет как мертвы! Но сколько я их видел — везде несущие конструкции выглядят достаточно крепко. Потому что строили в старой системе. Денег не жалели — не свои ведь. Если время от времени проводить обследование несущих конструкций и заделывать герметиком швы, эти дома ещё столько же простоят. Как минимум.

Показательный случай №1

«Пизанская башня» в Пурвциемсе

— В конце 80-х талантливый архитектор Андрис Гелзис разработал уникальный проект: библиотека, соединённая с 24-этажной высот­кой, в которой через каждые восемь этажей происходит смещение тяжести в одну сторону. Здание должно было нависать, как Пизанская башня. В советское время денег на амбициозные проекты не жалели — хотели показать: мы тоже можем!

Моя задача была просчитать всё так, чтобы здание стояло. Вручную это было невозможно сделать. Пришлось обратиться в московский вычислительный центр, но и там обсчитали лишь вертикальное здание, а влияние смещения я должен был высчитывать вручную. Мне даже отказались дать заключение, будет ли здание стоять. Но я в своих расчётах был уверен.

Когда начали строить, на 8-м этаже в стене появилась тонкая, «волосяная» трещинка, меньше метра. В наше время замазали бы и всё — любая экспертиза стоит денег. Но тогда меня тут же вызвали. Я сказал, что уверен в расчётах. Тем не менее сообщили в Москву, откуда приехали специалисты из московского института железобетона. Они посмотрели сказали: это чепуха, усадочная трещина.

Потом на уровне 13-го этажа обрушилось перекрытие, на котором стояла опалубка с бетоном. На землю упал стол со строителем, человек разбился насмерть. Я снова поднял документацию, но ошибок не было. Стали разбираться — выяснилось, что вместо суперпрочного бетона марки 300 поставили марку в шесть раз менее прочную. Скорей всего, рабочие на заводе своровали цемент. После такого известия у директора завода случился инфаркт…

Увы, то здание достроить не успели. В переходный период после развала Союза разворовали дорогую французскую опалубку. Поэтому, когда стройку разморозили, решили остановиться на 17 этажах. Там и по сей день люди живут. Я заходил, смотрел — трещин нет.

Показательный случай №2

Как чуть не рухнул «Титаник»

— «Золитуде» могло бы случиться в самом центре Риги, напротив автовокзала.

Как-то мой сын рассказал мне про жуткие трещины во всех железобетонных перекрытиях многоэтажной автостоянки над торговым центром «Титаник», что напротив Центрального автовокзала. Здание было сдано в эксплуатацию в 1999 году, а дефекты мы обнаружили в 2003 году. Оказалось, что когда появились трещины, строители заказали обследование в РТУ и там констатировали, что общая протяжённость довольно мощных трещин… до одного километра. Но почему-то никаких указаний об усилении конструкций не последовало. Трещины кое-как замазали. И всё.

Окольными путями мне удалось раздобыть документацию. Сделал перерасчёт конструкций, нашёл грубейшие ошибки и написал письмо в государственную стройинспекцию. Они сказали, что этим не занимаются, и переадресовали меня в строительное управление (как видите, инспекция не пригодилась!).

Я пошёл к начальнику и уговорил его сходить на стоянку. Он как увидел всё — притих. А потом говорит: «Почему же до сих пор стоит?!» Я объяснил, что она не обрушилась, потому что нет расчётной нагрузки — стоянка не была заполнена. Я с цифрами доказал, что перекрытия могут рухнуть в любой момент, и потребовал усилить перекрытия на всех этажах. Фирма хотела сделать часть работ, а остальное отложить. Но я настаивал: надо всё сразу.

Пришлось им брать кредит в банке, и через три месяца всё сделали. Усиление обошлось им в 500 000 латов — 400 тонн арматуры. Позже, на Конгрессе Союза строительных инженеров глава государственной стройинспекции Леонид Якобсон (который до того отфутболил меня в стройуправу) похвалился бдительностью, которая помогла избежать несчастного случая. Назвал и сумму, в которую обошлось усиление. Но меня даже не упомянул.

Я требовал лишить сертификата на строительные работы проштрафившегося с расчётами «Титаника» строительного инженера, но против меня тут же выступило всё строительное сообщество. Мало того, меня пытались признать недееспособным. Но я им оказался не по зубам.

После того случая все проекты общественной значимости стали подавать на экспертизу специалисту со стороны. В том числе была экспертиза и у той роковой Maxima. Но после экспертизы в тот проект внесли изменения (вместо сплошной фермы — сборная, из двух частей), которые, по моему мнению, и привели к трагедии. Если бы эксперт видел и проект с изменениями — возможно, он уже тогда заметил бы ошибку.

Похожие публикации