Любовь к русскому языку вернётся только с подъёмом России, а пока за язык сильнее борются за рубежом, чем на родине. Так считает главный редактор легендарного издательства «Художественная литература» Георгий Пряхин, который приехал в Латвию по приглашению международного
медиа-клуба «Формат A3».

Георгий Пряхин — журналист, писатель, лауреат многих литературных премий. В годы перестройки он был референтом Михаила Горбачёва и соавтором Раисы Горбачёвой по книге «Я надеюсь». С 2008 года возглавил «Художественную литературу».Книги этого старейшего в России издательства из серии «Классики и современники», «Библиотека всемирной литературы» (200 томов!), журналы «Роман-газета» были в каждом доме. Сейчас «ХЛ» работает над грандиозным проектом «Библиотека литератур стран СНГ». Пряхин хочет познакомить российских читателей с произведениями литераторов стран Балтии.

По-русски приятнее признаваться в любви

— Вы много ездите по миру. Как обстоит ситуация с русским языком за пределами России? Почему во многих странах, в том числе в Латвии, его боятся?

— Удивительное дело, но в самой России русский язык находится не в лучшем положении: затёрт, загнан, замучен англицизмами и что ещё хуже — уголовщиной, причём такой, которую и тюремной романтикой не назовёшь. Мы пережили это увлечение в 50-е, справились с ним с помощью просвещения, а сейчас новый откат: мат, так называемые песни, побасёнки…

Что касается зарубежного русского мира, то отвечу пословицей «Муж любит жену здоровую, а брат сестру — богатую». Думаю, по мере того как Россия будет становиться на ноги (а она сейчас поднимается из почти небытия, да и поднимается ли — вопрос), будет меняться и отношение к России — а значит, и к языку.

Вот сказал я сейчас таможеннику по-русски: «Это книги». И он меня сразу пропустил. Придём мы сейчас в гостиницу — нас поймут замечательно, потому что мы платим. Мой друг-литовец как-то спросил у одного националиста: «Слушай, ты же так русских не любил, а сейчас купил гостиницу и прыгаешь вокруг них». А тот отвечает: «Так это ж раньше русский был старшим братом, а теперь он клиент». Будет Россия подниматься экономически — вернётся и любовь к русскому языку, его не будут бояться, потому что это будет язык зарабатывания денег.

Второй момент. Отрицание русского языка обедняет человека. Уж на что совершенен английский, но читаешь Джойса в переводе на русский — такие оттенки открываются! Причём книга на русском вдвое толще оригинала, потому что оттенков больше. И в любви по-русски объясняться легче. Так что политика политикой, а эстетическое обеднение, которое следует за запретом и придерживанием за полы русского языка, очевидно.

— Русский язык оказался невероятно витальным. Даже в детских садах, как только два русских ребёнка появляются в группе — сразу все начинают говорить по-русски…

— Это более серьёзная тема, нежели только языковая. Мне кажется, что на постсоветском пространстве заканчивается период чрезмерной самоидентификации: моя религия только такая, мои национальные особенности такие, мой язык такой… Этот ход был использован для достижения определённых политических целей: прихода к власти, завоевания доверия масс, заигрывания…

Сегодня, когда мир настолько глобален и уязвим, вопросы самоидентификации отходят на второй план. На первый план выходит стремление к общности, поиска того, что соединяет, а не разъединяет людей. И в этом отношении боязнь объединяющего многих из нас русского языка маргинальна. Это язык великой культуры и огромного пространства. Его отодвигание на задний план если не преступление, то серьёзный проступок перед цивилизацией. Думаю, властям придётся одуматься.

Английский — язык завоевания

— Похоже, языком глобального объединения становится всё же английский язык…

— Тут нам приходится соперничать с великой империей, которая породит свои идеи, в том числе и через язык. Язык — мощная форма завоевания. А русский язык лишён такой агрессии — он более нежный, лояльный, обволакивающий. В тех же англицизмах много слов, которые сразу ставили на место невыходца с Британских островов. В русском этого нет.

В любом случае, чем больше человек знает языков, тем увереннее живёт на белом свете. Я считаю, что эра русского языка не переживает окончательный закат — он ещё возродится, когда будут удовлетворены аппетиты самостийности, самоидентификации и отдельности. Материк русского языка определённо не Атлантида. Сама витальность русской нации несколько пригасла, но витальность языка сохранилась.

— В ваших планах издать сборник писателей бывших республик Советского Союза. Кто это мог бы быть в Латвии?

— В планах даже два сборника. Первый — перевод на русский язык лучшего местной современной литературы. Второе — русскоязычные авторы зарубежья. Сейчас много говорят о том, что литература не имеет тех вершин и столпов, какие были раньше. Это правда. Но у меня сильно ощущение, что приход большого литературного произведения, мощного русского писателя — современного Толстого или Бунина — возможен не из Центральной России и даже вообще не из России, а из каких-то российских диаспор, общин за рубежом. Здесь сильнее борются за язык, острее чувствуют его необходимость.

В эмиграции появились тот же Шмелёв — «Лето господне», за рубежом писали Бунин, Куприн. Мощные «Тихий Дон», «Доктор Живаго» были рождены во внутренней эмиграции под огромным давлением. Когда всё разрешено — литературы нет. Так что очень вероятно, что большой русский писатель придёт с бывших окраин империи, в том числе из Латвии.

Горбачёв разогнул людям спины

— Вы были референтом Михаила Сергеевича Горбачёва. По прошествии стольких лет как вы оцениваете его деятельность?

— Роль его, конечно, трагическая. Несомненно, он причастен к великой драме, которой стал распад СССР. Но я не стал бы называть его главным двигателем развала.

Знаете, сколько стоил баррель нефти в 91-м году? Семь долларов. Знаете, почему? Потому что Буш, обнимаясь с Горбачёвым, одновременно всаживал ему в спину нож: он договорился с истэблишментом Саудовской Аравии резко увеличить производство нефти, что моментально обрушило её стоимость — единственное, на чём, увы, держался Советский Союз и на чём держится Россия. В конечном счёте везде всё упирается в экономику.

Понятно, что процесс назревал. И Горбачёв, может быть, не нашёл в себе сил противостоять ему так, как надо было. Не хватило масштаба личности или смелости, решимости… Но нельзя отрицать и то положительное, что принёс Михаил Сергеевич.

Есть такая старая восточная притча. В одной стране было запрещено свистеть, как при Чингисхане нельзя было плакать. Народ долго упрашивал своего правителя, разрешить свистеть, тот долго сопротивлялся, а когда разрешил — он стал первым, кого люди освистали.

Так и Горбачёв — он первым внёс в Россию фермент свободы и свободомыслия, помог разогнуть веками согнутые спины. А это гораздо важнее, чем поднять благосостояние. В тот короткий период власть и народ были ближе всего, на расстоянии вытянутой руки. А люди воспользовались данной им свободой, чтобы первым освистать Горбачёва. Вся сегодняшняя оппозиция — это порождение духа Горбачёва. Их можно сколько угодно зажимать, ругать, но само по себе появление свободомыслия можно только приветствовать. Когда тишь, да гладь, да застой — тут до регресса два шага.

И то, что Горбачёв даже после освистания не покинул Россию — а ему где только не приписывали имения, — говорит о состоятельности его натуры, что он решил испить свою чашу до дна.

Новый Христос будет не из богатых

— Как вы оцениваете появление на российском политическом небосклоне другого Михаила — Прохорова?

— Я хорошо знаю его умницу сестру Ирину, которая создала замечательный журнал «Новое литературное обозрение». Его отец был уважаемым человеком в советском истэблишменте. Несомненно, Михаил образованный человек, выросший в окружении книг. Желаю ему всего хорошего, но… Я для себя не могу понять: зачем ему это надо? То ли это очередная игрушка богатого человека из разряда «заводы-пароходы», то ли и вправду он твёрдо вознамерился дать новый импульс и новый контур России.

Если игрушка, то это несерьёзно. Играть в большую политику такой большой страны нельзя. Если это инструмент, чтобы увеличить своё состояние, то несолидно как-то. Если он хочет править, то… я вообще не верю в руководство богатыми людьми.

Прошла эпоха, когда народ доверил свои полномочия богатым: мол, они умные и знают, как жить. Правление богатых терпит катастрофическое поражение. Посмотрите, что происходит в Испании, Греции, Америке… Люди сообразили, что богатые в первую очередь руководят собственным богатством и делают всё, чтобы его увеличить. Отсюда и растут ноги у эры безудержного потребления, потерпевшей крах. Наступает эра воздержания и справедливости.

На пороге глобальных техногенных, экономических и других катастроф, когда мир стоит перед пропастью, люди всё больше начинают понимать, что спасение утопающих — дело рук только их самих. На биологическом уровне, когда речь идёт о жизни и смерти, люди инстинктивно не доверяют свою судьбу отдельным, пусть и ярким личностям, и переходят к коллективному управлению. Набирает силу представительная демократия — люди хотят сами вершить свои судьбы.

Думаю, где-то здесь лежит путь к прогрессу. А надеяться, что к власти придёт миллиардер и всех спасёт, я бы не стал. Если и появится новый Иисус Христос, он будет не из богатых. Точно.

Похожие публикации