Почему страны Балтии были в СССР на особом, привилегированном счету, но их народы прохладнее всех относились к советской власти?

В Латвийской академии наук прошла научная конференция, на которой собрались ведущие специалисты по советскому периоду истории стран Балтии.

Чтобы получить объективное представление о 50 советских годах прибалтийских республик, доктор исторических наук Елена Зубкова (Россия) провела настоящие раскопки в различных архивах и нашла много любопытных документов: писем и высказываний как первых лиц государств, так и простых людей, переживающих за судьбу своей страны.

Боль Прибалтики — абзац в российских учебниках

— Надо признать, что в Латвии советской и российской тематике уделяется в сто крат больше внимания, нежели в России. Даже для наших историков эта тема на периферии внимания.

В России регулярно проводят опросы на тему «Кто друзья и враги России?». Друзьями Прибалтику пока не называют, да и вообще вспоминают о ней, если происходит что-то совсем уж громкое. Например, в 2007 году после скандала с переносом «Бронзового солдата» Эстония тут же получила статус «главного врага» и по инерции за ней в стан «врагов» записали Латвию (3-е место) и Литву (5-е место). Они «котировались» на уровне Грузии и США.

Любопытно, что при этом Германия давно и прочно держится в числе главных друзей России. Хотя как будто бы у России, Прибалтики и Германии одна и та же болевая точка — события Второй мировой. К тому же с Германией было такое противостояние, столько жертв, столько душевных травм…

Когда я читаю лекции об этом регионе, то понимаю, что реальной информацией о странах Балтии — исторической и современной — не владеет почти никто.

У людей старшего поколения представление складывается из советских школьных учебников, в которых было четко прописано: в 40-м году случилось добровольное присоединение республик Прибалтики, которые «сами к нам попросились». И если человек не занимается историей, он вряд ли будет пересматривать свои позиции.

Молодое поколение может черпать информацию в Интернете, но вряд ли будет этим заниматься, а в современных школьных учебниках вся советская история Прибалтики — это небольшой абзац о событиях 39-40-го года и чуть побольше о перестроечном периоде — народных фронтах и новом союзном договоре.

Преобладает государственная точка зрения — о законности присоединения республик Прибалтики с упором на документально подтвержденные просьбы руководств республик о принятии в состав СССР. Многие авторы, оперируя кавычками и цитатами, в завуалированном виде признают, что присоединение имело не совсем добровольный характер, но оправдывают это тем, что решение было вынужденным, оно повышало обороноспособность СССР: в ином случае Прибалтика оказалась бы в подчинении Германии.

Самая распространенная формулировка — «другого пути не было». Еще одна — «была произведена инкорпорация Балтийских республик, но западные государства не признали легитимность акции».

Пожалуй, лишь в одном российском учебнике, не входящем в список одобренных Минобразования России, есть параграф «Аннексия Балтийских стран», в котором говорится, что акция присоединения носила незаконный характер, а руководства республик принимали решения под большим давлением. Автор этого учебника — преподаватель истории одной из лучших московских гимназий Леонид Кацва.

Термином «оккупация» в России не оперирует ни один учебник. Латвийские же учебники, сколько я их видела, все подверстывают под концепцию оккупации, которой объясняют все… Я же уверена, что она не объясняет ничего.

Виноваты ли мы?

— Ваше мнение: была ли оккупация?

— Я уверена, что слово «оккупация» в данном случае абсолютно некорректно. Во всех словарях оккупация — временное занятие территории противника в условиях военных действий. Есть понятие «оккупационный режим», есть Гаагская и Женевская конвенции, которые определяют социальный порядок в условиях оккупации. И совершенно точно оккупация не подразумевает гражданства оккупируемого государства.

К примеру, в Восточной Германии и в Австрии до 55-го года был советский оккупационный режим. Он был временным. Сталин же пришел в Прибалтику не временно: он восстанавливал империю, рассчитывал, что советская власть останется там навсегда.

Да, армия была введена, но не было никаких военных действий. Отношение к вступлению Красной армии не было единым, как в 91-м году, когда подавляющее большинство, в том числе и русских, проголосовали за выход из состава СССР. Были левые силы, заинтересованные в приходе коммунистического режима — одни искренне, одни корыстно, чтобы сделать карьеру.

В Прибалтике установился не оккупационный режим, а коммунистический режим советского образца. Как на остальной территории СССР. И население стран Балтии тут же получило статус граждан СССР. И этот неоккупационный режим имел последствия гораздо болезненнее, чем, скажем, оккупация Германии и Австрии. Примерно такие же, как в России события 1917 года.

Многие латвийские историки считают, что термином «оккупация» можно все объяснить: пришли чужие и натворили тут дел. Мысли в таком ключе навязывают трактовку всех остальных событий. Московская власть рассматривается как внешняя. Все плохое, что в этот период было, идет оттуда. Латвия и ее население — жертвы чужих: сперва Красной армии, потом мигрантов. Они нам все испортили, а мы белые и пушистые.

Вера в оккупацию ведет за собой комплекс жертвы: все негативные события и влияния объясняются как действие чужого фактора, пришедшего извне. Но так не бывает и не было нигде и никогда.

Сталин не хотел советизировать Прибалтику

— Я внимательно исследовала документы того времени. Да, Сталин мыслил имперскими категориями и не считал Прибалтику чем-то чужеродным, но до середины 30-х эти республики не входили в зону интересов советской внешней политики. Судьба Страны Советов висела на волоске, России не хотелось иметь врагов у границы, а потому в 1920 году она заключила последовательно три мирных договора: с Эстонией, Литвой и Латвией, в которых добровольно и навсегда отказывалась от суверенных прав на народ и территорию этих государств.

После этого тема Прибалтики была заброшена Россией на дальнюю полку. В 1925-м Ворошилов, тогдашний нарком обороны СССР, называет эти страны пренебрежительно: «Это каемочка государств, окружающая нас».

Отношение было взаимным. Скажем, советские посланники в глазах истэблишмента Каунаса, Таллина и Риги не имели особого веса. На приемах все предпочитали общаться с послами крупных держав: американскими, французскими, английскими… Советских по протоколу приглашали, но никто ими не интересовался. Зато после пакта Молотова — Риббентропа ситуация в корне изменилась. В документальной книге «Полпреды сообщают» чувствуется, что советских посланников в странах Балтии просто распирает от собственной значимости: их приглашают премьер-министры, выспрашивают об уготованной судьбе…

Если открутить немного назад, когда в 39-м году на переговорах с Англией и Францией СССР впервые объявил, что намерен выступить гарантом безопасности Балтийских республик, те восприняли это заявление как косвенную агрессию. Сами Балтийские страны ничего не решали… Когда переговоры СССР с Францией и Британией зашли в тупик и советская внешняя политика повернулась к Германии, у Сталина родился план сделать из Прибалтики буферную зону своего влияния. Но и тогда он не собирался присоединять ее к СССР.

Присоединение вещь хлопотная, это вторжение в сферу международных отношений. Сталин был диктатором и тираном, но всегда заботился о соблюдении формальностей. В 1939 году он лично участвовал в переговорах о подписании пактов о взаимопомощи с Латвией, Литвой и Эстонией: уговаривал, давил, хитрил…

Когда Риббентроп спросил Сталина, не означает ли подписание пактов, что СССР будет и дальше проникать в эти страны, Сталин ответил: «Означает, но пока там будут сохранены их экономическая и политическая системы и независимость». Позже в разговоре с руководителем Коминтерна Георгием Димитровым Сталин подчеркнул, что не будет добиваться советизации Прибалтики: «Придет время, и они сами это сделают». Вождь не хотел, чтобы насилие вызвало отторжение местного населения и реакцию на Западе.

— Он считал, что коммунизм обаяет латышей?

— Это его не волновало. Он считал, что там достаточно сильно левое влияние и можно будет организовать законные (ну почти) выборы, опираясь на дружественные силы… Он хотел максимальной законности своих действий, но не получилось. Никто не ждал, что в 40-м году Гитлер стремительно займет Францию. Сталину пришлось второпях, буквально на коленке, переписывать свой прибалтийский сценарий. В качестве предлога он ухватился за шитую белыми нитками историю с пропажей красноармейцев в Литве.

— Что это за история?

— Это почти комедия, если бы не трагические последствия. С осени 39-го года в Балтийских странах по договорам о взаимопомощи стояли советские гарнизоны. У них был строгий приказ: никаких контактов с местным населением. Но красноармейцы начали погуливать: уходить в окрестные села, ночевать там, возвращаться… Все сходило с рук.

Когда возникла потребность найти повод для жестких мер, привязались к тому, что… в литовской части отсутствуют три красноармейца. Молотов сделал заявление, что их похитила литовская разведка. Литовцы предложили совместные поиски. Позже красноармейцы вернулись сами, но механизм уже был запущен. Был поставлен ультиматум, и лидеры Балтийских стран приняли условия. Лишь президент Литвы Сметона отказался, но Кабинет министров его не поддержал.

Так что план аннексии Прибалтики созрел у Сталина лишь в мае 40-го года. Тогда и началось: народные революции, выборы… Сталин не был уверен, что великие державы все это скушают, поэтому в первые Кабинеты министров 40-го года почти не вошли коммунисты, чтобы никого не раздражать, но как только прошли выборы, министров тут сменили на коммунистических…

— Если Сталин не планировал советизировать Прибалтику, то почему после войны не ушел из нее, как из Польши, Болгарии, Венгрии?..

— Решение по Прибалтике было принято в 40-м, а если Сталин берет — он назад не отдает. К тому же Запад фактически смирился с присоединением. Пакты о взаимопомощи 39-го года они поддержали сразу. Черчилль так и говорил: чем меньше будет пространства у Гитлера, тем всем нам легче. События 40-го года вроде как осудили, но тоже чисто символически…

Граф Галифакс тогда вызвал российского посла в Британии Ивана Майского и спросил: нельзя ли оценить действия СССР в странах Балтии как аннексию?

В ответ Майский рассказал притчу. Жил-был крестьянин Иван. Однажды он тяжело заболел, лежал при смерти. Тогда пришел к нему один сосед и забрал лошадь, пришел другой — забрал корову, а третий — плуг. Потом крестьянин Иван взял да и выздоровел. Пошел к первому соседу, сказал: «Отдай лошадь!» Тот не захотел. Крестьянин Иван стукнул его по лбу, и лошадь вернули. Второму соседу только пригрозил — тот вернул корову, а третий, услышав о первых двух, сам вернул плуг. «И кто здесь агрессор — крестьянин или его соседи?» — подытожил притчу Майский. Галифакс согласился: да, точка зрения может быть и такой.

То есть Сталин, присоединяя Прибалтику, вроде как возвращал собственность Российской империи. Договоры 20-го года, в которых советская Россия признала независимость Балтийских стран и навсегда отказалась от этих земель, были законны, но заключены, когда Советский Союз был ослаблен (как крестьянин Иван) после революции и Гражданской войны. Для Ленина тогда было важно сохранить хоть какую-то часть империи и избежать лишних недоброжелателей.

Когда же в 40-м возникла предвоенная ситуация, Сталин решил, что может проигнорировать эти договоры. Молотов как заклинание повторял: еще Петр Первый боролся за выход к Балтийскому морю, это наше историческое наследие, наши предки тут жили…

— И Запад это принял?

— Если в 40-м году отношение Запада к аннексии было критическим, то по ходу войны оно менялось. Черчилль в переписке с Рузвельтом писал: во время военных действий Советы несут самую большую нагрузку, мы им ничем не можем помочь, не надо сейчас бередить вопросы Прибалтики.

В 43-м в Тегеране Рузвельт цинично заявляет Сталину: мы можем согласиться на поглощение, но вы должны понимать, что у нас демократическое государство, скоро выборы, вы не могли бы провести в Прибалтике референдум, чтобы все было законно? Сталин ответил: не вопрос. И великие державы закрыли глаза. Ну а после войны возникла ситуация в пользу победителя — Советского Союза.

Почему немцев любят больше

Еще аргумент. Россия могла гордо заявить, что прогнала тевтонцев — вековых угнетателей балтийских народов. Не секрет, что сотни лет привилегиями тут пользовалось балтийско-немецкое рыцарство, а не представители титульной нации. Кстати, это было причиной того, почему многие интеллектуалы Балтии в 40-м году поддержали приход Советов.

Мне в архиве попалось письмо 1961 года — Никите Хрущеву от латышского агронома Отто Эглайса. Он пытался объяснить сдержанное отношение латышей к новой власти. Он рассказал, что многие интеллектуалы хорошо встретили советскую власть, которая несла освобождение от 700-летнего германского влияния. «Мы думали, что ничего плохого не будет, но вдруг оказались в страшном веке Тамерлана: репрессии, депортации…»

Свое письмо Отто Эглайс подытожил анекдотом: «Гитлер должен пожаловать Сталину высший орден. То, чего немцы не могли добиться за 700 лет — заставить латышей полюбить себя, — Сталин сделал за один «страшный год». Заставил относиться к немцам лучше и ждать их прихода как освободителей».

Кстати, в списках людей, которых депортировали, на первом месте были не граждане латышской национальности, а русские: белогвардейские офицеры, крупные промышленники, фабриканты. А завершался список… проститутками как социально-вредным элементом. Это была пятая колонна, которая ни при каких условиях не приняла бы советизации и пошла бы даже на союз с немцами…

Похожие публикации