На прошлой неделе в Риге побывал летчик-космонавт Георгий Гречко, о героических полетах которого наслышаны все. Но немногие знают о том, что Георгий Михайлович страстный почитатель творчества Высоцкого. И что он был первым космонавтом, который взял с собой на орбиту кассету с песнями опального барда.
«Суббота» встретилась с Георгием Гречко в Балтийской Международной академии на улице Ломоносова. В том самом клубе, где когда-то выступал Высоцкий, а его зрителями были студенты тогдашнего РКИИГА. Сейчас здесь находится музей памяти поэта.
Обратный отсчет
Он не первый, не последний, а 34-й космонавт СССР. Дважды Герой Советского Союза. С улыбкой не хуже чем у Гагарина. Со смеющимися глазами. С забавным седым ежиком на голове.
В душе у него по-прежнему небо. А вот делами занимается исключительно земными: Георгий Гречко — сопредседатель благотворительного Фонда Владимира Высоцкого.
— Георгий Михайлович, это правда, что вы дружили с Высоцким?
— Дружили? Нет… У Высоцкого после смерти столько друзей нашлось, которых он никогда и не знал при жизни. Я к числу таких самозванцев не принадлежу. Просто мы были хорошо знакомы. Но сначала я познакомился с его песнями.
— Чем они вас зацепили?
— Тем, что это замечательные песни, которые заставляют и подумать, и посмеяться. У Высоцкого, в отличие от советских поэтов-песенников, был уникальный талант — писать просто и в то же время так, чтобы до костей пробирало. Даже о том, чего он не пережил лично: о войне, о летчиках… А какую Высоцкий сочинил «Песню у обелиска космонавтам» — мороз по коже!
У меня тогда был магнитофон «Комета». Я ставил пленку Высоцкого и слушал, слушал…
— Вы часто встречались?
— Совсем нечасто. Но эти встречи мне запомнились. Однажды мы с Высоцким устроили автогонки — он на «мерседесе», я на «Волге», — потому что опаздывали на концерт. И я жег сцепление и был очень горд, что не отстал от Володи. Он был лихим водителем.
В другой раз как-то заговорили о космонавтике, и Высоцкий сказал мне, что хочет написать цикл песен о космосе.
— О космосе тогда писали многие поэты-песенники…
— Но лучше, чем Высоцкий, не написал никто! «Я первый смерил жизнь обратным счетом…» Это очень точно! Когда мы куда-то идем, мы начинаем считать километры: первый, сотый, тысячный… Когда что-то делаем, смотрим на часы: один час прошел, два… И только у космонавтов идет обратный счет. Садимся в корабль, осталось два с половиной часа. Проверяем герметичность скафандра — два. Закрываем остекление скафандра — остается пять минут. Вот он, обратный счет. Я не сумел бы так емко сказать о своей профессии.
— Каким вы запомнили Высоцкого?
— Открытым и очень-очень занятым. Он говорил: «Ты мне звони! Только знай: мой телефон звонит беспрерывно. Мне не только поесть — в туалет сходить некогда! Поэтому я говорю «алло!» и никого не слушая сразу начинаю материться. Те, кто не знает, от неожиданности бросают трубку. А ты назови себя, и я перейду на нормальный язык».
Кассета на орбите
Одним из самых длительных полетов в жизни Георгия Гречко был полет вместе с Юрием Романенко. Тогда советские космонавты поставили абсолютный рекорд, проведя на орбите 96 суток 10 часов! В то время как американцы продержались только 83 дня.
В этом полете был и третий член экипажа — Высоцкий, а точнее, кассета с его песнями.
— Как кассета Владимира Высоцкого попала в космос?
— Перед полетом космонавтов обычно спрашивают, какие магнитофонные записи они хотели бы взять с собой. Мы с Юрой Романенко не задумываясь ответили: песни Владимира Высоцкого. Нам достали часовую кассету. За 96 суток полета Высоцкий стал нашим третьим членом экипажа.
Перед возвращением на Землю у нас появилась мысль вернуть из космоса кассету и подарить Высоцкому в знак благодарности за поддержку. Но мы этого не сделали.
— Почему?
— Потому что песни Высоцкого поддерживали нас в течение всего полета, а вскоре на станцию прилетят наши товарищи. Почему мы должны лишать их поддержки? Мы вынули кассету, а на Землю спустили коробочку с суперобложкой. Я подарил ее Высоцкому после спектакля в Театре на Таганке.
— Как он к этому отнесся?
— Был очень растроган, сказал, что хочет понять нашу профессию, что пока он знает о ней немного. Я, помню, заверил его, что мы встретимся еще много-много раз и наговоримся вдоволь. Много не удалось. До смерти Володи оставалось всего два года…
В Латвию на метро
Смерть Высоцкого стала для Георгия Гречко настоящим шоком. Тем июльским утром космонавту позвонил приятель и сказал: «Слушай, помоги! В Москве Олимпиада, власти заинтересованы в том, чтобы замять похороны».
Через пять минут Георгий Михайлович уже был на ногах, а через полчаса стучался в самые высокие кабинеты.
— Это был тот самый случай, когда вы воспользовались всеми своими связями в верхах?
— Тот самый и, пожалуй, единственный. Еще Кобзон очень помог — у него потрясающий авторитет. Ведь это форменное свинство — не похоронить достойно человека, которого знает и любит вся страна. Даже с установкой памятника были проблемы.
— А что, Высоцкому не хотели ставить памятник?
— Там такие баталии развернулись! Марина Влади хотела видеть на могиле Высоцкого каменный метеорит. А когда появился другой проект, сказали, что нельзя ставить памятник выше трех метров. Вот мы и ходили по кладбищу и мерили памятники…
Потом вроде эскиз утвердили, но опять все не слава богу. Вызывает нас один начальник и говорит: «На памятнике Высоцкий в образе Гамлета?» — «Да», — киваем мы. «А почему у него плащ похож на смирительную рубашку? Это вы на что намекаете?» Пришлось скульптору заново переделывать эту деталь…
— Вы смотрели фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой»?
— Не смотрел и не буду. Точно так же, как не смотрел фильмов ни о Королеве, ни о Гагарине. Эти люди для меня до сих пор живы. Я не хочу видеть, как их играют актеры. Вместо того чтобы куда-то идти и смотреть то, что мне не интересно, я лучше в Фонде Высоцкого поработаю.
— Чем занимается ваш фонд?
— Мы делаем все для того, чтобы память о Высоцком не умерла. Вчера, например, я вручал золотую медаль Высоцкого «Своя колея» капитану судна, который бросился спасать теплоход «Булгария». Эту награду мы вручаем всего раз в год — трем лучшим людям России, которые совершили что-то героическое.
А после вручения я сразу поехал в аэропорт, чтобы прилететь в Ригу.
И как назло попал в пробку. Машину пришлось бросить и добираться на метро…
— Вы — и на метро?!
— А что тут такого? Иначе не успел бы! А мне так хотелось посетить музей Высоцкого в Риге накануне его дня рождения…
Встреча в музее
В музее Высоцкого космонавта встретили радушно. Чаем, кофе, песней под гитару. Георгий Михайлович внимательно осмотрел экспозицию: афиши, портреты, альбомы с фотографиями. И дал добро на установку в стенах Балтийской Международной академии барельефа Владимиру Высоцкому.
— Наш музей пользуется огромной популярностью не только у студентов вуза, но и у других рижан, которые приходят сюда, чтобы вспомнить великого поэта и его творчество, — рассказал председатель Балтийской Международной академии Станислав Бука. — Думаю, что это хорошее место для установки барельефа «Владимир Высоцкий и современники».
Мы видим это так: профиль поэта, а вокруг автографы его прославленных современников.
Георгий Михайлович с идеей согласился. Только выдвинул условие: изображение Высоцкого должно быть реалистичным (никакого авангардизма!) и отражать характер поэта.
— Это я вам как отец художника советую, — пошутил космонавт. — Моя старшая дочь художница. Пока я ее растил, сильно подтянулся во всех направлениях искусства.
Барельеф планируется установить в будущем году, к 75-летию со дня рождения Владимира Высоцкого.
О космосе, инопланетянах и вишневом компоте
Бывших космонавтов, как и бывших разведчиков, не бывает. А потому Георгий Михайлович всегда с удовольствием рассказывает о полетах, космосе, нештатных ситуациях, курьезах.
После выхода в космос
— При выходе в открытый космос возникла проблема: у меня ноги отмерзли! Скафандр-то испытывали на Земле, а на Земле ноги всегда работают, поэтому сделали достаточно сильное охлаждение. А в космосе ноги болтаются, работают только руки, и мне настолько охладило ноги, что я перестал их чувствовать.
Когда снял скафандр, то первым делом схватил себя за ноги, чтобы почувствовать, есть они у меня еще или нет. Есть, но как ледышки. Я не знаю, откуда у нас на станции был коньяк, примерно по 7,5 г на сутки. Я выпил сразу десятидневную норму — и в спальный мешок. На следующий день ноги были в порядке.
Путь до лифта
— Я много раз был дублером. Не раз проходил полный курс подготовки к полету и никуда не летел. Это трудно пережить. Высоцкий очень точно это почувствовал, когда написал: «Мы с ним вдвоем прошли весь путь до лифта». А ведь путь до лифта — это не та дорожка по красному ковру после возвращения из космоса. Путь до лифта — это барокамеры, центрифуги. После этого дублер исчезал.
Получалось, что «до лифта» они были равными людьми. А всего один шаг — в лифт, и один известен на весь мир, а другой, может быть, лучше (так всегда Гагарин говорил о своем дублере Титове), превращается в невидимку.
С чувствами человека, который был равным, а через шаг стал никем, никто не считается.
За державу обидно!
— За первый полет, самый длительный в Советском Союзе, мне заплатили пять тысяч рублей. «Жигули» тогда стоили пять тысяч, а «Волга» — девять. За второй полет, самый длительный в мире, мне заплатили 10 тысяч. Но в космос летят не за деньгами, а за своей мечтой.
Сейчас еще труднее задача: компьютеров навалом, научные задачи сложные, продолжительные выходы в космос. Мы-то на полтора-два часа выходили, а сейчас по шесть часов работают. А вот платят современным космонавтам немного. Они получают за полет 1,5 миллиона рублей. Это даже меньше, чем мои пять тысяч, потому что в мое время космонавтам еще давали квартиру в Москве и автомобиль самый лучший. А сейчас на полтора миллиона квартиру в Москве и машину не купить.
Дело не деньгах, конечно: мне за державу обидно! Мы были первыми в освоении космоса. Были лучшими! А сейчас? Все развалилось… Уже не только американцы нас обогнали, но даже китайцы.
И парочку банок компота…
— После моего первого полета пришла куча писем. Со всего света. Один просил, чтобы я прислал ему летную куртку, другой — фотоаппарат… Но лучшее письмо было из Израиля. «Вот вы летали в космос, а я за вас молилась, в результате вы живы, поэтому пришлите мне…» А дальше — пять листов того, что ей прислать. Автомобиль черный, автомобиль красный, бриллианты… Заглянул в конец списка: «И парочку банок вишневого компота, пожалуйста».
«Майя ни при чем!»
— Будет конец света 22 декабря 2012 года, не будет — непонятно. Но вовсе не календарь майя нам угрожает! Из космоса видны следы пожаров в лесах, видно, как высыхают моря… Посмотрите, что творится в последнее время: цунами, землетрясения, проснувшиеся вулканы… Земля беззащитна! Есть такой очень жестокий закон — закон потери. Ну почему нужно ждать, чтобы какой-то метеорит разнес вдребезги целый континент, чтобы люди наконец что-то поняли, перестали воевать и объединились?!
«В храм хожу»
— Меня часто спрашивают, видел ли я в космосе пришельцев и Бога. Нет, не видел. Но верю в то, что с пришельцами человечество в ближайшие 50 лет встретится. Нам очень нужна эта встреча!
В Бога я тоже верю, в храм хожу. Не понимаю этих новомодных веяний, когда из церкви устраивают все что угодно. Одна моя знакомая художница в Солт-Лейк-Сити купила себе церковь. Теперь у нее там студия. Был в Шотландии и увидел, что в церкви устроили ресторан. Не понять мне этого…
В Риге обязательно пойду в Домский собор — там самые красивые витражи в мире!
Летать в Москву станет удобнее Следующая публикация:
Сармите Элерте укрощает строптивого Линдермана
