Надо ли его представлять? Лидер движения «За родной язык» каждую неделю пишет острые политические статьи на страницах «Субботы», а вы их читаете. Сегодня Владимир Линдерман нарасхват — его ежедневно осаждают масс-медиа разных государств, вплоть до Японии.
С Линдерманом — не о политике
Страна наша радостными праздниками небогата. Так случилось, что в последнее время больше всего поводов отметить какое-либо событие дает нам Линдерман.
Недавно вот опять прославился, отсудив целый лат у латвийского государства. Как моральную компенсацию за несправедливое уголовное преследование.
Правда, лат потратить пока не удалось. Государство решило оспорить решение суда, потратив при этом на судебные издержки несколько тысяч латов своих налогоплательщиков. То бишь наших. Смешно и грустно. Но тем не менее это очередная его победа. И мы в редакции ее радостно отметили.
Пехота против танков
Мы первыми встретили Володю в тот вечер, когда только стало известно: нужное количество голосов за русский язык собрано, планку взяли. И подумалось: что должен чувствовать человек, поднявший такое дело? Фактически вставший во главе горстки энтузиастов против целой государственной машины. Ну как пехота против танковой дивизии.
А сегодня за ним более 190 тысяч человек. Как бы там ни было, а Линдерман уже вошел в историю Латвии.
В тот вечер мы спросили Володю: «Ну давай откровенно, ты все-таки переживал, что может не получиться?» А он ответил категорично: «Нет, я не сомневался. Ни разу».
И улыбается. А в глазах — огромная усталость.
А какой он, Линдерман?
И зачем ему все это надо? Об этом нас часто спрашивают читатели. Помимо политических комментариев всех интересует: что он за человек? И мы решили с поговорить с Владимиром Ильичом не о политике. За жизнь.
Биография у Линдермана такая, что потянет на десяток остросюжетных романов. Было в ней всякое: и подполье, и партийная борьба, и участие в нашумевшем процессе Лимонова (когда он своим выступлением фактически спас писателя-революционера от громадного срока), и тюремное заключение…
Кроме того, в свое время он успел попробовать себя в роли издателя. Ну а сейчас Володя не только общественный деятель — он известный журналист. И пишет стихи.
Умный, остроумный, корректный, интеллигентный, незаносчивый. Линдерман очень обаятелен. Именно о таких говорят: «У него харизма».
О личном. Разведен. Дважды был женат. Отец четверых детей, считает, что каждый из них талантлив и каждого ждет отличное будущее. Старший сын — журналист, дочка учится в Париже, средний сын — школьник, талантливый юный актер. А младший, Павел, в свои десять лет прекрасный шахматист, первый разряд по шахматам получил в восемь лет.
«Нет, я не устал от популярности»
Телефон у Линдермана действительно звонит нон-стоп. Типичная картинка: он быстро идет по коридору, левой рукой прижимая к уху телефон, правой энергично машет, что-то кому-то объясняя, раздавая инструкции, отвечая на русском и латышском. (Немаловажная деталь: человек, возглавивший борьбу за родной язык, нормально владеет государственным.)
— Да, звонят много. С самого начала сбора подписей я почувствовал, какой идет огромный поток информации. Уставал от этого, как от тяжелой физической работы. Но мои помощники, к счастью, взяли на себя довольно много функций, иначе я просто сошел бы с ума, — признался он.
Он классический жаворонок. День его начинается в шесть утра. Раннее утро, считает Линдерман, самое эффективное время для размышлений. А ложиться он старается не позже 23.
— Из чего состоит мой день? Работаю, пишу, общаюсь по делам…
В последний год все мои дела практически связаны с референдумом. А готовиться к нему мы начали с прошлого января… Так что, по сути, я отбросил лишние контакты и пустые разговоры, на все просто не хватает сил…
Пройти рядом с Володей по улице непростое такое занятие. К нему постоянно кто-то подходит — высказаться, задать вопрос, просто пожать руку. Минимум десяток людей за день. Максимум не ограничен. Закономерный вопрос: «Не устаешь ли ты от этого?» вызывает у Линдермана ироничную улыбку:
— Это как раз приятно. Я не отношусь к таким «звездам», которые кокетливо уверяют, что устали от постоянного внимания. Нет, я не устал. (Смеется.) Потому что это же обмен энергиями. Реакция в основном очень благожелательная. Мне это важно: я понимаю, что моя деятельность нужна. Повсюду слышу дискуссии о русском языке, разные мнения — то есть вижу реальную жизнь. Мне не нужны социологические исследования.
Кому нужна демонизация образа
Русские на идущего по улице Линдермана реагируют очень позитивно, а вот от латышей он частенько получает всплески неприязни, тяжелые взгляды. Особенно после того, как он стал попадать на латышские телеканалы. Сам он относится к таким вещам спокойно.
— Надо понимать, что моя персона достаточно демонизирована в латышских СМИ, и приходится с этим считаться. Это тоже часть работы. Если общественный деятель или политик ставит острые вопросы, то ясно, что какая-то часть общества будет к нему плохо относиться.
Машины у Линдермана нет, ездит он в общественном транспорте. И там тоже случаются разные ситуации.
Недавно ехал в автобусе, — смеется он, — и зашла молодая девушка. Привлекательная, в общем… Если бы не этот стальной взгляд, которым она меня прямо пыталась испепелить. Ну, я, наоборот, стараюсь как-то мило улыбаться ей, чтобы снять напряженность, что ли… Наконец она не выдержала, подошла к моему сиденью и проговорила типичный такой монолог, что если мне тут не нравится, почему бы мне не уехать за Зилупе… Я, как обычно, отшутился в ответ…
Такое бывает. И я совершенно спокойно к этому отношусь. Преувеличивать тоже не стоит. Есть большое количество латышей, которые разумно ко всему относятся. А эти косые взгляды…
У многих случилось крушение иллюзий. Я же произношу вещи, которые не только для правящей элиты неприемлемы, но и для какой-то части латышей в целом: они разрушает иллюзию о якобы возможном по- строении чисто латышского государства.
Так бывает, когда у ребенка отнимаешь любимую игрушку. Если игрушка медвежонок, допустим, то ничего страшного. Но ты забираешь у него спички, а ему нравится чиркать…
Есть и другая сторона медали, компенсирующая косые взгляды. Володя человек бескорыстный, считающий, что ему лично ничего особенно не надо. Но… то таксист бесплатно отвезет, то в кафе бокал вина передадут через официанта на его столик… Он признается, что к таким вещам относится трепетно. Потому что дело не в материальном. Ценно душевное отношение, человеческое.
— Ну, начинается! — смеется он, услышав вопрос про симпатии поклонниц, от которого мы, разумеется, не удержались. — Я больше сталкиваюсь с симпатиями бабушек.
Но роли любви и личных отношений в жизни общественного лидера он вовсе не отрицает. Этому тоже должно быть место. И время.
Вехи «боевого пути»
Как ни странно, у Линдермана нет диплома о высшем образовании. Так и живет без диплома. И не страдает, кстати. А поступал учиться он дважды. Сразу после школы на экономический, на престижную тогда специальность — экономическую кибернетику.
Выбрал этот факультет из любви к математике.
— Недавно нашел свой школьный аттестат и сам удивился, — вспоминает он. — Это не аттестат отличника. У меня, оказывается, пятерки были только по алгебре и геометрии…
Время учебы он сегодня оценивает как уникальную возможность интеллектуального общения с сокурсниками. Тогда он начал взахлеб читать: Достоевского, Диккенса, Томаса Манна, Хемингуэя («А в школе я, честно говоря, не понимал, зачем вообще нужна художественная литература»). Да и сам начал писать — первые рассказы, стихи.
А через три года на экономическом Володя заскучал. Захотелось реального жизненного опыта. И он его получил, оставив университет, — в армии, рядовым в зенитно-ракетном дивизионе. Сначала в учебке под Ленинградом, на болотах, потом полтора года в Удмуртии…
И еще…
Уже после армии поступил на филфак Латвийского университета. Ушел, опять же, после третьего курса. Просто почувствовал, что этого ему не надо.
— Хотелось жить интенсивно в каждый данный момент, не теряя времени, то есть здесь и сейчас, — констатирует он.
Так, в общем, и живет по сей день.
В канун перестройки Володя прославился, издавая вместе с друзьями журнал «Третья модернизация» — революционный и нестандартный на тот момент литературный проект.
А потом он издавал… первую в стране эротическую газету «Еще», которую сегодня называет гениальной.
— Подтолкнула, смешно сказать, тогдашняя газета «Коммерсантъ»… Это был такой глоток свежего воздуха, новый стиль, объективно-иронический…
В то время существовала официальная пресса и оппозиционная. И мне захотелось попробовать сделать что-то скандальное, но хорошего качества. Конечно, газета была не только о сексе, там было много иронии, сатиры… Но за скандальность даже дела на меня в Москве заводили. Потом, когда тема превратилась из передовой в коммерческую, я бросил этим заниматься. Коммерция — это не мое…
Читает он сегодня много, но в основном историческую, документальную литературу. Не потому, что разочаровался в художественной. Просто жизнь стала очень интенсивная. Она сама по себе интересна, и не хватает времени на погружение в объемные сюжеты.
— Вот как раньше люди читали? Печатался в толстом журнале, допустим, Диккенс — пятая часть романа. Через два месяца — следующая часть. И люди все это время помнили сюжет, ждали продолжения. О чем это говорит? Мало происходило эмоционально мощных событий в реальной жизни. Сегодня иначе.
По-прежнему любит стихи. Есть у него и книжка, выпущенная в Москве одним доброжелателем. Книжку издали, когда Линдерман сидел в латвийской тюрьме. Прямо в тюрьму ему ее и привезли.
«Зубного врача боюсь больше»
Володя считает, что все события в его жизни шли по восходящей. Сильную политическую школу он прошел, когда жил несколько лет в Москве. Условия были жесткие. Какое-то время приходилось фактически находиться в подполье. Но он уверен, что благодаря московскому периоду сегодня способен лучше понимать людей и быстрее принимать решения.
— В подполье был интересный период. Мне как-то пришлось жить в Москве, в доме, где селились в основном китайцы. Спускаюсь как-то по лестнице и вижу, как из маленькой однокомнатной квартиры вдруг выходят десятки китайцев… Как они там помещались? Загадка. Но жить рядом с ними было безопасно: они приплачивали милиции, поэтому их дома не трогали. А вообще, российская жизнь, она жестче во всех смыслах — и политическая, и бытовая…
На вопрос «Ты не боишься?» он отрицательно качает головой:
В свое время на меня было несколько нападений, один раз челюсть сломали. Было одно покушение — тросик подрезали в машине, спасло то, что ехали на очень низкой скорости. Но страха нет. Зубной боли я боюсь больше.
Кстати, в Москве были периоды, когда меня охраняли. Однажды такой шикарный охранник был по кличке Палеонтолог, крупный ученый. Очень интересно было с ним общаться. Но, в принципе, это тяжело, когда кто-то посторонний слишком интенсивно принимает участие в твоей жизни, нужна психологическая совместимость.
Мне сейчас часто говорят, что нужно бы охрану. Надо думать об этом. Ну давайте напишем: подыскиваю. (Смеется.)
О том, что будет с ним лет, к примеру, через 20, Линдерман не задумывается. Он по-прежнему предпочитает не строить иллюзии, а жить здесь и сейчас.
О его настроении легко узнать по двум фразам. Если что-то не складывается, Володя говорит кратко: «Нет движения…»
Ну а когда дела идут нормально, по плану, он констатирует: «Все движется».
Возможно, именно данная фраза — ключ к пониманию этого неординарного человека.
Летать в Эйлат станет еще удобнее Следующая публикация:
Подписка on-line + подарок
