В своем «заявлении ненасильственной формы протеста», поданном в департамент гражданства и миграции, Димитерс отметил, что в республике не соблюдаются две статьи конституции: «Латвия независимая демократическая республика» и «Суверенность латвийского государства принадлежит народу Латвии». А пока независимость страны под вопросом и суверенность находится отнюдь не в руках латышей, Каспар не желает иметь отношения к этому темному делу.
«Я поэт — говорю, думаю, пишу и пою песни по-латышски, поэтому я не хочу становиться гражданином другого государства. Не хочу также присоединяться и к 300 000 граждан Латвии, которые уже покинули свою землю. В условиях существующего режима я решил стать настоящим негражданином ненастоящего государства», — пояснил свой шаг бард.
Последней каплей для Каспара Димитерса стало бедственное материальное положение. На станции техосмотра судебный исполнитель наложил арест на его последнюю не заложенную и не отобранную за долги собственность — автомобиль, купленный за копейки и собственноручно отреставрированный за год.
Это на первый взгляд вполне бытовое событие стало чем-то вроде лакмусовой бумажки катастрофического положения всей страны в целом и ее честных граждан в частности.
«Суббота» попросила Каспара Димитерса пояснить свою позицию. Общались мы в письменной форме — по электронной почте. Свои эмоциональные и очень образные ответы Каспар писал на русском языке, грамотность которого просто пленяла…
«Демократия — зло. И не надо цитировать Черчилля»
— Что ты понимаешь под словом «патриотизм»?
— Все очень просто — это любовь к Богом данному Отечеству. И все.
— Опиши Латвию, в граждане которой ты хотел бы вернуться? Какие у нее должны быть политическое устройство (демократия, монархия, что-то еще), правительство (система выборов, система ответственности и т. д.), экономика (на чем основана), уровень жизни, приоритеты и ценности, отношения между культурами и языками…
— Ты меня спрашиваешь как политолога, специалиста по идеологиям. А я просто поэт. Мои знания и опыт больше из жизни, чем из учебников, составленных под влиянием той или иной идеологии.
Ясно, что демократия, какой нас тут столько лет дурят, — зло. И не надо мне цитировать Черчилля. Как человек православный я, конечно, за монархию. А как латыш — за владык наших предков. Например, за Таливалдиса (в XII веке вождь талавских латгалов. — Прим. ред.).
Власть без авторитетов — это как наука без гениев. В демократии нет открытий, ничего нового, лучшего в ней придумать невозможно. Увы, у нас в политике нет личностей для народа. В основном они все личности сами для себя. Посмотрите на физиономии штурмфюреров из Vienotоba — как они довольны собой, как хвалят друг друга. Народ им не нужен — у них свои дела, свой личный мейкап.
Если демократию еще отравить тоталитаризмом свободного рынка — это уже полный кирдык для небольших наций, малых государств. Так мы тут сами себя хотя бы всем насущным обеспечивали, а нас душат дешевым отравленным импортным дерьмом. В результате наш местный рынок дышит на ладан. А земля у нас райская.
Карлис Улманис знал, что тут для латышей их земной рай, что народ сам себя может обеспечить. Он прижал всех, кто постоянно творил хаос, рушил государство, мучил народ. А мучили его именно разные идеологии. Ведь горючее демократии — это постоянные конфликты между теми, кто любит людей, и теми, кто обожает деньги и власть. Первые в политике долго не живут. А если долго, то их любовь к людям постепенно проходит.
Улманис любил людей и обожал независимость своего государства. Его семья и его жена была Латвия. Но фашистам свободного рынка, которые хотят воровать законно, такой подход не нравится.
— Но ведь мы же их и выбрали…
— Про систему выборов мне трудно что-то сказать, ибо пока мы знаем только один вариант. Местные олигархи или агенты глобальных финансово-военных олигархатов делают предвыборные шоу, и зрители, уничиженные словом «электорат», за это платят своими голосами.
Секулярное (светское) государство — это такой же большевизм, только без концлагерей. Богу и традиционной морали в этом режиме места нет. Церковь отделена от государства, Бог отделен от людей, любовь — от сердца, мораль — от совести. Если в концлагеря заключали миллионы людей, то в режиме секулярно-либеральной демократии заключенными становятся все. Боль в таком режиме притупляется эйфорией консюмеризма (тягой к покупательству), последними новостями, марихуаной и государственным развратом.
Государство, народ — это всегда определенные рамки. А мы видим размытые границы всего нормального, естественного. Баннерология (от англ. слова «баннер» — «транспарант»), все преувеличено, все страстно, все для кайфа. В таком беспределе теряешь не только надежду на нормальную жизнь, но и нормальную сексуальная ориентацию.
Элтон Джон, например, уже не художник. Его публичный перформанс (певец и его супруг — режиссер Дэвид Ферниш стали родителями сына, рожденного суррогатной матерью. — Прим. ред.) — это перформанс морального преступника, который начал легально убивать душу приемного ребенка. И опять в основе такого идеология, претендующая на статус религии.
Идеология прав человека — это суррогат религиозной морали. Как суррогат она аморальна. Заставить поверить в суррогат можно только силой. Хороший пример — права содомитов. Их подход агрессивно тоталитарный.
«Бизнес с Западом: 300 000 граждан туда и ни одного обратно»
— Почему система мультикультурности Европы терпит поражение, а националистические движения растут? В том числе в своих крайних проявлениях, вроде норвежской трагедии?
— Прием свободной миграции секуляристы Запада пустили в действо, чтобы смертельно ранить традиционное христианство и заодно начать развращение исламских народов.
Совсем недавно Евросоюз вычеркнул из конституции признаки христианской идентичности. Этим Запад предал своих предков, своих отцов христианского прошлого, своих ново- и старомучеников, всех святых. Запад перешел на сторону богоубийц.
Иракский геноцид — это прямое нападение на колыбель монотеизма. Синедрион (высший судебный орган Иерусалима. — Прим. ред.) приговорил к распятию Христа. Белый дом решил распять и ветхозаветного Бога. А поскольку отец лжи — дьявол, то как лгали США, как лгали и ползающие перед янки Кристовскис, Калниете, Вике-Фрейберга и другие, нашедшие в Ираке WMD (weapon of mass destruction — оружие массового поражения. — Прим. ред.), которого там не было. Оружие массового уничтожения — это политика США, фашизм свободного рынка. Одним словом, демократия.
Мультикультурность как последствие политики иммиграционного хаоса — это ядовитая смесь. Во-первых, она отравляет национальные культуры. Во-вторых, разбавляет, развращает, смешивает культуры иммигрантов. Лондонские погромы — это и есть самый современный, самый свежий плод мультикультурности по-английски.
По Божьему допущению Норвегии дали очень трагично понять, что потребительский рай на земле создать невозможно. Особенно если пригласить в помощь твоему народу очень чужие народы и обозначить их словами «дешевая рабочая сила».
Национальные государства — это пространство, где дано свободно дышать народу, которому это государство Богом благословлено. Но чем норвежский убийца хуже тех убийц, которые дружно решили мочить Каддафи? В каком веке мы живем? Летим в разные галактики, придумываем суперинтеллектуальные компы, а проблемы решаем… ракетами? Это каменный век. В него нас вернули большевики 1917-го, и в нем нас продолжает держать режим современного безбожия.
«Насилием и унижениями мы не научим русских латышскому»
— В каких отношениях, по-твоему, Латвия могла бы находиться со странами-соседями — европейскими, Россией и другими?
— Мудрые люди с соседями дружат. Что это за свободный рынок, если запрет на рыночные отношения с Россией — политическое табу? Кому мы навредили? России? Нет, мы навредили сами себе. Надо провести исследование: сколько латышей убежали из страны, потому что производить для российского рынка считалось преступлением против нации?
Наши политики готовы помочь тибетскому народу, но помочь, например, белорусскому народу у них нет желания. Почему? Потому что Батька — пока еще не Далай-лама? Нет. Показывать одобрение тибетскому атеизму, который называют буддизмом, не требует практических усилий, экономических экспертов, хозяйственного таланта.
С Далай-ламой можно запросто сфотографироваться, а потом пару недель тащиться от встречи с лидером сжигающихся монахов (имеется в виду недавний акт самосожжения тибетского монаха в знак протеста против политики Китая в отношении Тибета. Перед смертью монах выкрикивал: «Да здравствует Далай-лама!» — Прим. ред.). Это значит, что буддизм Тибета — больше политика, чем религия, и что Далай-лама — больше политик, чем религиозный лидер.
А какой резон торговаться с Европой? Во времена Улманиса у нас были масло, сало. Бизнес с Западом у режима Латвии ясно какой: 300 000 граждан туда (на Запад) и ни одного обратно. У кого прибыль? У Латвии только убыль. Что это за система, которая не может 1,7 миллиона человек в земном раю — Латвии — создать райскую систему? Такое количество людей — это один небольшой город мира.
— Какой путь разрешения всей этой несправедливости ты видишь — революции, постепенные изменения или что другое?
— Мне по душе творческие приемы. Ненасильственный протест. Народу просто удобнее сидеть у ТВ и десятилетиями ждать чудесных решений, нежели сделать референдум и выгнать шведских и других банкстеров. Маленькая Исландия ведь смогла всенародно послать банкиров подальше от обиталищ эльфов.
Что мы за народ такой и где наш дух сопротивления?! Суверенная власть народа предусмотрена конституцией. Почему же мы отдали ее в аренду ворам и коллаборационистам, оплачивая эти услуги из своего пустого кармана?
Где наша гражданская ответственность, где достоинство? Ее нет, ибо все мы отлично чувствуем, что являемся заложниками режима, который притворяется демократичным. Реально у нас независимость отняли, государство продали за долги. Кто больший должник — народ или государство? А еще хотят усилить агрессию против должников.
Зачем опасаться Улманисов? Теперешний режим реально бесчеловечный. Кто строит «Замок света»? Я слышал, что болгары. А почему не латыши?
— Как ты видишь себя в роли негражданина? Что теряешь, что находишь?
— Нормально себя чувствую, солидарно. Граждане, неграждане — все мы жертвы, ибо государство наше липовое. Зачем 20 лет мстить тем, кто хочет здесь жить?
До сих пор наши эмигранты едут в Англию, Ирландию, Норвегию, Германию. Латвия послушна политбюро Евросоюза, но со статусом неграждан справляться не желает.
Неграждане в прайдах ведь не маршируют. Ах да, 9 Мая. Не нравится? А содомиты хоть одну войну победили? Свою первую мировую они пока только ведут. Но содомитов наши власти слушают, программы просвещения изменяют под диктатом гомосексуалистов. Разве от неграждан вреда больше, чет от содомитов?
Скоро сюда и Африка приедет, и Турция, и Пакистан. Латышские народные композиторы уже готовится к их принятию, перевели Коран (имеется в виду, что в конце мая политик и композитор Имант Калныньш перевел Коран и объявил, что открыл для себя «фантастический мир ислама». — Прим. ред.). Говорят, что и мечеть давно пора рядом с Домским собором построить. Где, братцы, тут вред от неграждан? Это все ведь мы, латыши, творим. В Сеймах всех созывов у власти были сплошные латыши. Так что свои своих кинули.
Вражду между русскими и латышами сеют политики. Я — за новую философию в политике, в экономике, в государственной системе, в системе народной власти. Если хотим спасти наше Отечество, надо созидать вместе. Насилием и унижением мы не научим русских латышскому языку.
Я русский учу и поддерживаю до сих пор, ибо стыдно не знать языка своего самого богатого соседа. Имею в виду культурное, духовное богатство, а не наследие Джугашвили. Конечно, стыдно, когда русские, которые живут тут десятилетиями, не знают латышского. Но я русских уважаю. И приглашаю русских уважать нас, латышей. А политиков не надо воспринимать всерьез.
Все, что связанно со старой системой, так называемым демократическим строем, надо бойкотировать. И чем активнее — тем быстрее этот строй обвалится и мы сможем построить новый или возобновить старый, более сильный строй, типа того, каким он был при Улманисе.
Если честно, то надо было рестарт независимости Латвии делать с точки, на которой она оборвалась. Строй Улманиса ведь был результатом развития Латвии. А после атмоды комсомольцы солидарно сделали шаг обратно в атмосферу парламентского хаоса, который так и продолжается до сих пор.
Бизнес на отлично Следующая публикация:
Кто носил кеды 54 размера?
