Из дневника вполне современной женщины

Часто ли вы встречаете чудеса в обыденной жизни? Видите ли добро каждый день? Россиянка Ольга Савельева, блогер, мама, жена и благотворитель, не просто идет навстречу добру каждый день — она его ищет, рождает, делится им и дает уроки любви всем своим читателям. Искренние и честные рассуждения о важных и жизненных вещах — нужно ли помогать незнакомым людям, как научиться думать не только о себе, как дарить любовь и оставаться собой — близки каждому человеку и отзываются в каждом сердце.

Ольга САВЕЛЬЕВА

Девушка на дороге

Еду на работу. Дворники истерически сгребают с лобового стекла плевки мокрого снега. Погодка та еще. В такую погоду хочется плакать навзрыд, читать Бродского, учить молитвы и слушать виолончель. А я еду на работу. Впереди — сужение из двух полос в одну. И прогнозируемая пробка. Прямо перед сужением — пешеходный переход. Обледенелый, неудобный, с горочкой, которую припорошило слякотью, что только усугубило ситуацию. Перед пешеходным стоит угрюмая беременная девчонка и никак не решится ступить на дорогу: скользко, страшно. Машины целеустремленно едут мимо, водители смотрят вперед, никому нет дела до неуклюжей нерешительной девчонки с шестимесячным пузом.

Торможу перед пешеходным. Включаю аварийку. Считай, закупориваю пробку. Меня нельзя объехать. Выхожу из машины, накидывая капюшон. Подбегаю к девушке, протягиваю руку:

— Спускайтесь! Давайте, смелее!..

Она благодарно улыбается в ответ, впивается в мою руку двумя руками и начинает аккуратно соскальзывать с бордюра.

— Спасибо вам. А то тут скользко… И даже перилец нет…

Сзади раздается сигнал клаксона. Один, потом еще один. Люди спешат на работу, я задерживаю очередь. Водители недовольны, выражают нетерпение.

— Не обращайте внимания и не спешите, — говорю я девушке голосом мамы. — Две минуты ничего им не решат…

Мы переходим дорогу за руку, девушка все же торопится: ей неловко задерживать людей.

Живот большой, пол ребенка, наверное, уже известен.

— Кого ждете? — спрашиваю я приветливо.

— Дочку, — расцветает девушка. — Наш первенец…

— Можно я поглажу вас по животу? Я просто тоже очень хочу дочку…

— Ну конечно! — Девушка берет мою ладошку, прикладывает к своему животу, накрывает сверху двумя своими ладонями. Мы обе улыбаемся.

— Спасибо вам, — говорит девушка. Она уже на безопасном спасительном бордюре с другой стороны дороги. — А то я еще час там стояла бы.

— И вам с дочуркой спасибо, берегите ее! — говорю я и машу на прощание ладонью, впитавшей энергетику материнства.

Какофония клаксонов продолжается, хотя за все про все ушло не больше минуты. Нетерпеливые какие!

Я бегом возвращаюсь к своей машине. Из синего «пежо», стоящего прямо за мной, выскакивает мужик в дубленке. Я сначала пугаюсь, что он на разборки выскочил, но потом вижу: улыбается. Улыбка — это отсутствие угрозы.

— Маладес, — говорит мужик с армянским акцентом. — Я тоже хател помочь, но ты опередил. Маладес! Это тебе!

Протягивает три тюльпанчика.

— Да ну что вы! — растерялась я.

— Нет-нет! Это я везу заказ на предприятие. Там будут женщин сегодня поздравлять. У меня палатка цветочный. И букетов у меня как раз с запасом — на случай помнутся там, то-се.

— Значит, я «то-се»? — смеюсь я и беру тюльпаны.

— Нэ-э-эт, — испугался мужик. — Ты просто женщин! Хател тебе и ей, но не успел ей. — Мужик махнул в сторону беременной девушки. — Так что только тебе. С васмым мартам!

— Спасибо, — говорю я и машу всем остальным в моей искусственной пробке. Сейчас поедем, ребята! Народ взрывается симфонией приветливых клаксонов. Оказывается, они бибикали не от нетерпения, они бибикали в поддержку! Умнички!

Я запрыгиваю в машину и стартую нагонять упущенные минуты. Какая сегодня погода чудесная, да?! Снежок танцует. Хочется улыбаться, обнимать людей и нюхать тюльпаны…

Держись, Олег!

Вчера вечером шла домой. Поздно. Плейер в ушах. Смотрю: на дороге — на тротуаре в смысле — что-то шевелится. Подхожу ближе. Человек. Лежит человек. Точнее, ползет человек. Причем ползет так необычно, будто в конкурсе участвует, ногами загребает и пересаживается вперед. Первая мысль: пьяный! Вторая мысль: грязный! Вчера дождик был, слякоть. Третья мысль: а вдруг нет? В смысле не пьяный?

Мимо спешат другие люди. Вечер, надо скорей домой. Ползущего брезгливо обходят. Отворачиваются. Мне тоже надо домой. Меня ребенок ждет. Но вдруг не пьяный… Подхожу и опасливо спрашиваю: «Ты в порядке?» Сама удивляюсь своему хамству: перешла на «ты» без экивоков.

— По-мо-ги-те-встать, — говорит парень, прожевывая часть букв. Руки его скрючены. Ноги тоже. Он болен ДЦП. С рождения.

Я протягиваю руку, за которую он хватает своей грязной измазанной рукой. От него пахнет… супом.

— Ты как тут оказался? — спрашиваю. — Один. На дороге…

— Я пошел за хлебом. Мачеха болеет. Упал. Меня велосипедист толкнул. Встать сам не смогу, — отчитался парень.

В это время он уже встал, но руку мою держал крепко.

— Далеко живешь? — спрашиваю я, прикидывая, что мне делать с ним.

— Да нет, вон. — Машет рукой на дом рядом. — Доведи, а то я упаду опять.

— Пошли, — соглашаюсь я. От него не пахнет опасностью. Пахнет супом.

— Как зовут тебя?

— Олег.

— С кем живешь, Олег?

— С мачехой. Она заболела. Нужен хлеб.

— Ты пошел за хлебом, тебя толкнули, и ты упал? — восстановила я ход событий.

— Да.

— А обычно кто покупает хлеб?

— Мачеха.

Мы идем вдоль многоподъездного дома. Люди вокруг с интересом оборачиваются. Грязный Олег (он полз от магазина, напоминаю) и я — нарядная, с презентации.

Мы подходим к нужному подъезду.

— Квартира 59. Первый этаж. Ключи в кармане. — Олег поворачивается ко мне нужным оттопыренным карманом.

Мы входим с ним в подъезд, он отпускает мою руку и впивается в спасительные перила. Здесь он уже почти дома. Он привычно, ловко подволакивая ноги, взбирается по лестнице.

Я открываю квартиру 59 ключами Олега. Мы входим в прихожую. Пахнет супом.

Слабый крик из комнаты:

— Олежа, это ты? Где ты был два часа? Хлеб купил?

Я кладу ключи на зеркало и выхожу из квартиры.

Олег болен ДЦП. Он два часа назад вышел за хлебом в магазин напротив. Нормальному здоровому человеку сбегать за хлебом — 10 минут. Но Олег болен ДЦП. Что не мешает ему есть хлеб. И он за ним пошел. И его толкнули. Он упал. И два часа полз обратно. Прямо по грязной мокрой дороге. Потому что все вокруг спешили домой. К своим детям, мужьям и женам. Со своей буханкой хлеба. И некогда помочь встать тому, кто упал. Не-ког-да.

Я потрясена. Не могу пока сформулировать, чем. Наверное, тем, что всем вокруг нет дела ни до кого. Тем более до Олега. В грязном, скрюченного. Потому что каждый прошедший мимо ползущего человека уцепился за спасительную мысль «Он пьян!», оправдывающую его бездействие. Не потому, что мы плохие. Мы просто спешим. У нас важные дела. А у Олега тоже дело — ему надо купить хлеб…

Спустя 20 минут я звоню в квартиру 59 по домофону. Никто не открывает. Я дожидаюсь, пока кто-то выходит из подъезда, вхожу в него и звоню в звонок, над которым накорябано «59» (вряд ли Олег накорябал это сам — у него скрючены руки, ему не дотянуться). Мне никто не открывает. Наверное, Олег моется. А мачеха болеет. Я вешаю на ручку двери пакет. В нем батон. И еще какое-то печенье, мармелад, чай. Олег с мачехой поедят супа с хлебом, которого так и не купил Олег, а потом попьют чаю с печеньем.

Держись, Олег. И больше не падай…

Если бы знать…

Я хотела по-тихому уйти с работы пораньше минут на 15 и успеть заскочить в торговый центр: у меня закончились любимые духи. Поэтому когда К. заглянул в кабинет: «Можно?» — я расстроилась и очевидно не смогла этого скрыть.

— Да, здравствуйте, что случилось?

К. годился мне в отцы, я не могла сказать ему «давай завтра?» чисто из уважения к возрасту. Но он не дурак, он понял, что не вовремя.

— У меня проблема, — смущаясь, сказал К. Он был нездорово худ, очень суетлив и действительно производил впечатление человека, у которого есть проблема, а то и не одна.

— Проблем не бывает, бывают задачи, — вежливо говорю я, и темп речи выдает мое нетерпение. — Что не так?

К., торопясь и проглатывая слова, изложил суть затруднения. Я слушаю и понимаю: пустяки. Не стоит выеденного яйца. Но это при условии, что у тебя есть время. А когда ты спешить за духами, а таких К. с подобными проблемами у тебя больше сотни, то вполне можно разрешить себе сослаться на занятость.

— Я все поняла. Все решу. Но только завтра, ладно? А то сегодня я уже никак…

— Конечно-конечно, — засуетился К., вполне довольный результатом разговора. — Мне только надо было понять, возможно ли это в принципе…

Я увидела, что он засобирался, и обрадовалась: если я стартану прямо сейчас, то успею: мне же не надо выбирать, только забежать — схватить и расплатиться.

— Все возможно, — улыбнулась я. — Все возможно…

Он ушел, я мгновенно собралась и выбежала на улицу, забыв о его визите…

На следующий день я все же решила пустяковую проблему К. Его документ лежал у меня на столе, и я предупредила девочек из отдела, что когда он придет — надо отдать ему его под роспись. Но никто не приходил, и я забыла про документ…

— Представляешь, К. умер, — сказал мне шеф по телефону. — Не перенес операции…

— Ого! — говорю я потрясенно.

— Ага, скоропостижно…

Мы молчим. Пытаемся осмыслить. Как это — вот буквально на той же неделе был человек, решал проблему, торопился, махал руками, а сегодня, выходит, уже не машет…

— Надо семье помочь. У тебя есть опыт в организации похорон? — спрашивает шеф.

— Нет.

— Это плохо, — говорит шеф.

— Это хорошо, — говорю я…

— Да, это хорошо, — соглашается шеф.

Сегодня похороны К. Я только что вернулась с отпевания. Сижу в кабинете и не могу сконцентрировать на работе. У меня в руках его документ. К. его так и не забрал. Зато от меня вкусно пахнет духами… Запоздалые слезы наполняют глаза. Если бы я знала…

Мы бежим, спешим, опаздываем, толкаемся… Темп жизни заставляет нас быть такими. Наша жизненная карусель давно вертится с такой скоростью, что все вокруг превратились в одну ускользающую вереницу людей со стертыми лицами. Мы не различаем их, не знаем, чем они живут. Мне некогда, надо бежать, я перезвоню позже…

Не знаю, зачем я это пишу… Люди, просто… замечайте друг друга!

«Олег болен ДЦП. Что не мешает ему есть хлеб. И он за ним пошел. И его толкнули. Он упал. И два часа полз обратно. Прямо по грязной мокрой дороге. Потому что все вокруг спешили домой.

«Мы бежим, спешим, опаздываем, толкаемся… Темп жизни заставляет нас быть такими. Наша жизненная карусель давно вертится с такой скоростью, что все вокруг превратились в одну ускользающую вереницу людей со стертыми лицами. Мы не различаем их, не знаем, чем они живут.

Похожие публикации