Известный российский писатель — о том, почему сегодня нужно перечитывать Толстого и Горького

В июле гостем рижского клуба «Культурная линия» стал Павел Басинский — авторитетный российский литературный критик, автор бестселлеров о жизни и творчестве Льва Толстого и биографии Максима Горького, лауреат премий «Антибукер» и «Большая книга».

Елена СМЕХОВА

Более двух часов невероятно интересного рассказа о русской литературе рижане прослушали на одном дыхании. Это и не удивительно: книги Басинского перекраивают сознание, позволяя взглянуть на общеизвестные факты под совершенно новым углом.

— Павел, в этом году вы выступили с инициативой объявить 2018-й годом единства русских классиков. Почему?

— Причина инициативы лежит на поверхности: на этот год выпало большое количество юбилеев. 125 лет Маяковскому, 150 лет Горькому, 200 лет Тургеневу, 190 лет Толстому, 100 лет Солженицыну… Ни в одной стране нет пула писателей такого масштаба, родившихся со сравнительно небольшими разрывами во времени!

— Эти даты были достойно отмечены в России?

— Достойно отметили юбилей Горького. А вот 100-летие ухода Толстого в свое время пропустили. Правда, вышла моя книга и состоялось торжественное открытие отреставрированного дома в Астапово. Но я видел немецкую газету, где портрет Толстого был в этот день на первой полосе… В России ничего подобного не было, к сожалению…

— Одна из статей Ленина называется «Лев Толстой как зеркало русской революции». В какой мере Толстой своими идеями приблизил революцию?

— Честно говоря, эту ленинскую статью я раньше не понимал. Как говорится, неча на зеркало пенять… А сейчас понял: Толстой сам был зеркалом, отражая все, что происходило в России.

Толстовцы не были революционерами и не могли ими быть. Потому что Лев Николаевич отрицал насилие, а революционная идеология его проповедовала. И все-таки симбиоз между толстовскими умонастроениями людей и революционерами налицо. Некоторые толстовцы уходили в революционеры. Среди них, например, был Горький, который в 1905 году написал своей жене: «Убитые не смущают. История окрашивается в новые цвета — кровью». Вот позиция революционера. А толстовцы даже мух не убивали. Это было за пределами толстовской этики.

Что же касается того, что Толстой приблизил революцию, то ее приближали все: и царь, и государство, и церковь.

Кино или клюква?

— По произведениям Толстого сняты десятки фильмов. Что из них вам нравится, а что — нет?

— Мне очень нравится советская «Анна Каренина» с Татьяной Самойловой и Василием Лановым. Экранизация, которую сделал Соловьев, тоже интересна — хотя бы тем, что съемки велись в Ясной Поляне, и тем, что там есть часть про Левина и Кити. А ведь Левин (между прочим, правильно Лёвин, а не Левин!) — это сам Толстой. В фильме Соловьева эта линия очень развита, а вот Карен Шахназаров ее полностью убрал. Я не против никакой экранизации — чем больше, тем лучше.

— А как вам зарубежные экранизации?

— Фильм с Кирой Найтли чересчур красивый, в нем чувствуется театральщина, хотя Найтли прекрасная актриса. Больше всего споров разгорелось вокруг «Войны и мира», снятого Би-би-си. Зрители ломали копья: и Болконский не такой, и Наташа Ростова никуда не годится… А мне понравилось. Все-таки нужно помнить о том, что это английская экранизация. И о том, что Толстой давно перестал быть только русским писателем, — он такой же свой и для англичан, и для американцев, и для французов…

Ну и пусть Пьер в фильме похож на Гарри Поттера. Ну и пусть в эпизоде, когда он заходит в усадьбу, там бегают куры и свиньи. Так ведь так и было в Москве в то время! В этом фильме я почти не увидел клюквы.

— А где увидели?

— В американской экранизации ее море. Возьмем фильм Майкла Хоффмана «Последнее воскресение», где благостный Толстой выходит из дому с букетом подсолнухов, раздает эти цветы детям, а на заднем плане толстовцы занимаются ушу.

Есть еще одна лента, уже наша, не зарубежная, — «Уход великого старца». Я считаю, что это издевательский фильм по отношению к жене Толстого Софье Андреевне. Не удивлен, что родственники запретили его к показу в России.

— Про Пушкина говорят «наше все». А про Толстого так не говорят. Как вы думаете, почему?

— Потому что пушкинистика мощнее, чем толстоведение. Кстати, вы знаете, чья это фраза — «Пушкин — наше все»? Аполлона Григорьева! Он прав: Пушкин наиболее полно отразил русский космос. Зато Толстой был богом для всех русских писателей: Чехова, Горького, Бунина, Набокова…

Когда Набоков читал лекции в Америке, он попытался показать студентам, что такое русская литература. Знаете, что он придумал? Выключил в аудитории свет. Стало темно. Потом зажег одну лампочку: «Это в литературу пришел Пушкин». Зажег вторую: «Это пришел Чехов». А потом раздвинул шторы, в аудиторию хлынул ослепительный свет, и Набоков сказал: «А это в русскую литературу пришел Толстой».

Пушкин был универсальным национальным гением, но миру — Европе, Америке и т. д. — он не так понятен. Зарубежные читатели не могут прочувствовать его до конца, а Толстого могут — он перешел национальные границы.

Ярмарка на Красной площади

— На днях в России стартовало голосование на присуждение премии «Большая книга». Книги номинантов находятся сейчас в свободном доступе в Интернете. За исключением, пожалуй, Евгения Гришковца, роман которого во всех магазинах, в том числе и в нашем Polaris, продается в чехле. Что, на ваш взгляд, следует почитать из новинок?

— Я еще не успел прочесть книги всех финалистов, но из того, что прочитал, могу рекомендовать роман Александра Архангельского «Бюро проверки». Это история 1980-х годов — очень интересное предреволюционное время.

Сейчас сразу несколько писателей выпустили романы о своей юности и молодости — о 1980-х. Алексей Варламов написал роман «Друг мой Павел». В центре внимания — МГУ, поездка на картошку, диссидентские разговоры, предчувствие развала страны, но еще непонимание того, к чему это приведет. У Архангельского «Бюро проверки» о том же времени, но внимание акцентировано на теме воцерковления молодого человека. А буквально перед приездом к вам в Ригу я прочитал роман Ольги Славниковой «Прыжок в длину». Рекомендую: эта книга очень интересно и сильно написана.

— В начале лета в России прошла грандиозная книжная ярмарка «Красная площадь», которую вы предложили внести в Книгу рекордов Гиннеса как самый масштабный книжный праздник в мире. Правда, у этой идеи есть и противники…

— Ярмарка «Красная площадь — это грандиозный эксперимент, который придумал два года назад заместитель руководителя Роспечати Владимир Григорьев. Ничего подобного нет нигде в мире — чтобы в таком историческом месте и на такой огромной площади вдруг продавали книги и выступали писатели! Этот эксперимент превзошел все ожидания, ярмарка обрела огромную популярность.

Да, в России есть люди, которые этот проект критикуют и говорят, что, мол, негоже писателям выступать под стенами Кремля и быть в такой близости от власти. Но я придерживаюсь иного мнения: Красная площадь все-таки очень сильное энергетическое место, там удивительно хорошо продаются книги и совершенно по-другому воспринимаются писательские выступления.

— Писатели всегда не были равнодушны к судьбе мира. А сейчас русская литература может повлиять на судьбу страны?

— Я начинал входить в литературу в 1980-е. Для моего поколения было неприличным участвовать писателю в политике. Мы стебались над этим, травили анекдоты. Сегодня молодое поколение активно участвует в политике и общественной жизни России. С одной стороны — Дмитрий Быков, с другой — Захар Прилепин. А Сергей Шаргунов вообще идет в Госдуму… Все зависит от сил и темперамента — насколько хватает человека, чтобы он и книги писал, и в политике участвовал, и на Донбассе воевал.

Правда, должен с грустью признать: того уровня влияния на общество, которые оказывали писатели прежде, конечно, сейчас нет. Тогда литература была всем. А нынче появилось много другого: Интернет, телевидение, аналитика…

Вместе с Дуней Смирновой

— Недавно вы были удостоены награды фестиваля «Кинотавр» за фильм «История особого назначения». Расскажите об этой картине!

— Это фильм Авдотьи Смирновой по сценарию, который написали я, Анна Парма и сама Авдотья. Картина возникла из трех или четырех страничек книги «Святой против Льва» — а точнее, из небольшой ее главки «Спасти рядового Шабунина». Это история о солдате, которого в 1866 году расстреляли за пощечину офицеру. Лев Толстой выступал его адвокатом на суде. Это абсолютно реальная история.

— Кто играет Толстого и Софью Андреевну?

— В главной роли — артист Евгений Харитонов, он очень похож на молодого Толстого. Потому что на момент этой истории Льву Николаевичу было только 38 лет, он еще только писал «Войну и мир».

Молодую Софью Андреевну играет прекрасная актриса Ирина Горбачева. Занят в картине и Андрей Смирнов. Мне очень было приятно, что на «Кинотавре» наша картина получила главный приз за сценарий и приз зрительских симпатий, что еще более важно.

— Когда фильм выйдет на большой экран?

— Премьера назначена на 6 сентября. Приглашаю всех!

Толстой и Прибалтика

Среди пришедших на встречу с писателем Павлом Басинским была журналист и писатель (кстати, автор «СУББОТЫ») Ксения Загоровская. Недавно из-под ее пера вышла книга-исследование «Начальник последней станции», которая рассказывает о судьбе латыша Ивана Озолина, который был участником событий, произошедших в последние дни Толстого на станции Астапово.

— Мне невероятно приятно получить в подарок эту книгу, потому что в Москве у меня не получилось ее найти и купить, — признался Басинский. — Имя Озолина, или Озолиньша, — это очень важное имя в жизни Толстого, потому что этот человек в буквальном смысле дал Льву Николаевичу последний приют.

После ухода из дома Толстой тяжело заболел в пути и был вынужден сойти на станции Астапово, возглавлял которую Иван Иванович Озолин. Принято говорить, что Толстой умер на богом забытом полустанке. Это не совсем так. Астапово была узловой станцией, и на Озолине лежала огромная ответственность, потому что по поездам в России сверяли часы.

И вот представьте себе: Озолин встречает поезд, из поезда выходит Душан Маковицкий, личный врач Толстого, словак по происхождению. И говорит, что в поезде едет Лев Толстой, он заболел и ему надо предоставить какой-то кров. Озолин сначала решил, что это розыгрыш. Но в итоге встретил Льва Николаевича с распростертыми объятиями, предоставил ему сначала комнату, а потом практически весь свой дом. Надо понимать, что он очень рисковал. Потому что, несмотря на свою невероятную известность, Толстой считался тогда государственным преступником, человеком, который восстал против церкви и государства. Принять его без разрешения начальства было очень смелым поступком со стороны Озолина.

Символично, что Льва Николаевича Толстого в последние дни жизни принял латыш, а героиню моей последней книги Лизу Дьяконову, которая была первой стихийной русской феминисткой и купеческой дочерью, окончила Бестужевские курсы и Сорбонну, а потом погибла в горах Тироля при странных обстоятельствах, разыскивал в этих горах поэт, который был литовцем по происхождению. Так что Прибалтика так или иначе присутствует в моих книгах…

Досье «СУББОТЫ»

Павел Басинский родился 14 октября 1961 года в Волгоградской области. Член Союза российских писателей, академик Академии русской современной словесности, член постоянного жюри премии А. Солженицына.

Лауреат премий «Антибукер» и «Большая книга». Автор более 20 книг, самые известные из которых — биографии-бестселлеры «Лев Толстой: бегство из рая», «Страсти по Максиму. Горький», «Святой против Льва. Лев Толстой и Иоанн Кронштадтский», «Лев Толстой — свободный человек» и пр.

Выведен Виктором Пелевиным под именем Бисинский в романе «Generation «П» и рассказе «Краткая история пейнтбола в Москве». Под именем Павло Басиня фигурирует в повести Владимира Сорокина «День опричника».

В свою очередь, Басинский изобразил Пелевина в «Русском романе» как модного писателя Виктора Сорнякова, автора книги «Деникин и Ничто».

Когда Набоков когда читал лекции в Америке, он попытался показать студентам, что такое русская литература. Выключил свет. Потом зажег одну лампочку: «Это в литературу пришел Пушкин». Зажег вторую: «Это пришел Чехов». А потом раздвинул шторы, в аудиторию хлынул ослепительный свет, и Набоков сказал: «А это в русскую литературу пришел Толстой».

«Должен с грустью признать: того уровня влияния на общество, которые оказывали писатели прежде, конечно, сейчас нет. Тогда литература была всем. А нынче появилось много другого: Интернет, телевидение, аналитика…

Фото — Сергей БАРАНОВСКИЙ.

Похожие публикации