Народная артистка России о своих латгальских корнях, любимом театре, скучном кино и гениальном муже

На прошлой неделе в Риге с аншлагом прошли гастроли МХТ им. Чехова. В спектакле «Юбилей ювелира» вместе с Олегом Табаковым на сцене «Дайлес» блистала великолепная Наталья Тенякова — артистка, которая потрясает зрителя каждой своей ролью.

Когда в финале Наталья Максимовна вышла на сцену в ирреальном образе королевы Англии, зал ахнул…

Елена СМЕХОВА.

socium@subbota.com

Мы встретились с Натальей Теняковой сразу после спектакля. Статная величественная Наталья Максимовна и вправду кажется настоящей королевой. Говорит то, что думает, — без сантиментов и красивостей. Смотрит прямо в глаза. Улыбается без фальши.

А главное — в отличие от большинства театральных актрис, она совершенно не играет в жизни.

«Никакого режиссёра не боюсь»

— Наталья Максимовна, готовясь к встрече с вами, я пыталась отыскать в Интернете ваши интервью. Но практически не нашла. Вы не любите журналистов?

— Не люблю пустых разговоров. Приходите в театр, смотрите спектакли, в которых я играю. Больше, чем на сцене, я сказать не могу.

— А как появилась сцена в вашей жизни?

— Благодаря человеку, которого звали Борис Вульфович Зон. Я никогда не стала бы актрисой, если бы попала к другому педагогу. Меня просто сломали бы.

Не хочется говорить банальности, но Зон в каждом гадком утенке видел нечто фантастическое. Это поразительно — как он угадывал! Брал совершенно бесформенное существо и видел в нем будущую форму. Индивидуальность не трогал вообще, а только обихаживал, поливал. Невероятно, но он в каждой девочке мог разглядеть будущую красавицу…

— Но вы-то всегда были красавицей!

— Я была толстой девкой с двумя косицами. А Зон во мне что-то увидел. И об Алисе Фрейндлих он еще в институте говорил: «Настанет ее театральное время, когда она не мальчиков-девочек будет играть». И то, что Алиса будет красавицей, Зон тоже предсказал. Вы посмотрите, какой она стала. Как ей идет возраст!

А как Зон учил нас работать над ролью! Помню, как перед тем как начать репетировать «Машеньку», он заставлял меня пройти всю биографию персонажа. Как она едет в поезде к деду, о чем думает, как подходит к двери… С тех пор я никакого режиссера не боюсь, даже самого остолопа, — потому что знаю, с чего начинать.

— Вы работали с лучшими театральными режиссерами Москвы и Петербурга: Товстоноговым, Ефремовым, Табаковым, Серебренниковым. Кто ваш самый любимый режиссер?

— Юрский, конечно. Я актриса Сергея Юрского. Ему со мной удобно и интересно. А мне с ним. Это мой учитель, режиссер. Да что там говорить — он просто гений.

«Юрский — это солнечный удар»

— Как вы познакомились с Сергеем Юрьевичем?

— На третьем курсе меня пригласили на съемку «Большой кошачьей сказки» по Чапеку: «Придешь и сыграешь эпизод, невесту Юрского». Что?! Я и великий Юрский?! Не может быть!

Вхожу в полуобморочном состоянии в огромный зал. Сидит Юрский, что-то листает. Режиссер говорит: «Познакомьтесь, Сергей Юрьевич, это студентка Наташа Тенякова». Я как под наркозом: иду медленно, косолаплю ногами… Юрский встает, поправляет бабочку. А я не знаю: подать ему руку или не подать? Если бы меня представляли Станиславскому, я протянула бы ему руку? Ведь Станиславский и Юрский — для меня одно и то же. Протягиваю ладошку. Юрский берет мою руку и целует.

У Бунина есть такой рассказ — «Солнечный удар». Это про нашу встречу.

— В то время вы были замужем за однокурсником Львом Додиным. Возник любовный треугольник?

— Треугольники не в моем характере. Когда я поняла, что меня ударило, я пришла и честно призналась Леве: «Прости, но я влюбилась». Он побледнел и спросил: «Боже, в кого?» Я ответила: «В Сергея Юрского».

Лева облегченно вздохнул: «Слава богу, ты б еще влюбилась в Иисуса Христа!» Юрский был так же недосягаем. Суперзвезда, как сейчас говорят.

— Многие знают, что Сергей Юрский и Наталья Тенякова — муж и жена. Но, оказывается, по паспорту вы тоже Юрская! Я случайно это подсмотрела в списке артистов, заселявшихся в гостиницу. Когда вы поменяли фамилию? И почему?

— А назло. Во время гонений на Юрского в Ленинграде ему не давали работать, он был везде запрещен. Его как диссидента выживали из города, и мы были вынуждены уехать. Как? Куда? Где жить? Решили податься в Москву, но тогда никто не менял московские квартиры на питерские…

И вот тут начались всякие гадкие уговоры: «Наташ, ну тебе-то зачем? Тебя-то никто не трогает, останься в Питере. Ты первая актриса БДТ, будешь играть все роли…» Я в тот же день пошла и сменила фамилию на Юрскую.

«Не надо тянуть одеяло на себя!»

— Коренным ленинградцам очень трудно расставаться со своим городом. Как вас встретила Москва?

— Я очень боялась шумной и беспорядочной Москвы после степенного Питера, где я выросла на тихой Пушкинской улице, впадающей в Невский проспект. Но, оказалось, все не так страшно, встретили нас приветливо. Театр им. Моссовета выделил квартиру на Большой Дорогомиловской. Это уже потом мы поменялись поближе к старым дворикам Арбата.

— Как вы, две такие яркие индивидуальности, столько лет уживаетесь под одной крышей?

— Нормально уживаемся. Во-первых, я очень спокойный человек, не скандальный, не истеричный. Во-вторых, с Юрским настолько интересно и настолько не скучно, что за это можно простить все. В-третьих, нам есть о чем говорить друг с другом. Есть о чем молчать. И есть о чем играть вместе.

— Кто в вашей семье главный?

— Этот вопрос разрушил не одну актерскую семью. Нельзя тягаться, кто главнее! Нельзя позволять себе выплесков тщеславия и тянуть одеяло на себя. Именно из-за этого распадаются браки. Как только кто-то начинает проявлять амбиции, семье сразу можно сказать «прощай».

— Вы хотите сказать, что у вас, народной артистки России, лауреата множества премий, нет никаких амбиций?

— А какие у меня могут быть амбиции? Юрский старше меня, лучше, умнее. А главное — талантливее нас всех вместе взятых. И потом, любовь сильнее амбиций. Она позволяет прощать, не замечать недостатков в том, кого любишь.

Магия сцены

— Говорят, вы были категорически против того, чтобы ваша дочь Дарья стала актрисой. Почему?

— Потому что знаю, какая это зависимая профессия. Мужчинам легче: «штаны» в театре всегда нужны. А вот к женщинам предъявляются запредельные требования: они должны быть и талантливыми, и красивыми, и умными, и тэдэ. К тому же Даша окончила школу в начале 90-х годов. Это было поганое время для театра, народ перестал ходить на спектакли. Но Даша все решила сама.

Теперь уже дело прошлое, можно рассказать… Перед экзаменами я даже просила Олега Табакова, набиравшего курс в свою студию МХАТ, чтобы он не брал Дарью, если усомнится в ее способностях. Но Олег только руками развел: «Извини, Наташа, не мог не взять».

— А сегодня вы переживаете за актерскую судьбу дочери?

— Уже можно не переживать: судьба Даши как актрисы сложилась успешно. Но когда у нее был дебют, я так безумно волновалась, что вышла из роли и превратилась в клушу-мамашу. Мы играли в одном спектакле. Я стояла вместе с Дашкой на сцене и повторяла ее текст, чтобы она нигде не споткнулась.

Потом мне говорили: «Наталья, что это было? Вы же профессионал высокого класса! А стояли и шевелили губами». Мать во мне перевесила актрису! А вообще поведение актеров на сцене надо изучать психиатрам.

— Неужели все так запущено?

— Медики говорят о не известной им, но точно существующей «системе», которая включается при выходе на сцену. Допустим, если у артиста сильный насморк, то он вдруг прекращается. Заканчивается спектакль — и насморк начинается снова.

Что бы ни случилось у артиста — стоит ему выйти на сцену, и сцена лечит. Это настоящая магия! Работают какие-то совершенно непонятные кнопки, в организме происходит нечто такое, чего наука пока не может объяснить.

— В вашей жизни был трагический случай: вечером вам играть на сцене Раневскую, а утром ваша дочь попадает в ДТП…

— Не утром, а днем. Перед самым спектаклем. Дашу сбила машина, отвезли в Склифосовского…

— Как же вы играли?

— Не знаю. Правда не знаю. По-человечески это невозможно. Твой ребенок лежит переломанный, а ты выходишь, улыбаешься… Но у моих коллег и пострашнее были вещи.

Люсе Макаровой в день смерти ее мужа Ефима Копеляна сказали: «Мы отменим спектакль». А она ответила: «Не надо. Я буду играть». И играла! Комедийную роль — Хануму. Причем играла как никогда… Такая у нас профессия. Об этом Зон нас, первокурсников, еще на первом занятии предупреждал: «Запомните на всю оставшуюся жизнь: актер не играет в спектакле только в случае собственной смерти».

«Любовь и голуби»

— Будучи блистательной театральной актрисой, вы очень мало играли в кино. Нет ли у вас обиды на кинематограф за невостребованность?

— Да бог с вами! Какие обиды? Мне никогда не нравилось играть в кино! Для меня это неинтересно, скучно… Снимают отдельными кусками, то с конца начнут, то с середины. То ли дело театр: собрался, сделал глубокий вдох — и сыграл на одном дыхании от начала и до конца.

— На съемках фильма «Любовь и голуби» вам тоже было неинтересно и скучно?

— На этой картине подобралась прекрасная компания. Поэтому и фильм получился замечательным — плохое настроение на раз снимает. Я его очень люблю, а на съемки попала случайно. Юрскому никак не могли найти партнершу. Все стали уговаривать меня сыграть его старуху, и Юрский тоже подключился: «Ну, Наташа, давай вместе, чего уж там»…

— Когда вы играли бабу Шуру, вам было всего 40 лет. Не переживали, что вас чересчур состарили?

— А в этом фильме все было чересчур. Юрский, интеллигент в пятом поколении, играл деревенского алкаша. Я — бабку… Удивительно, но Сережа как-то сразу прикипел к этой роли и, по-моему, создал удивительно смешной образ. А меня загримировали до неузнаваемости. Потом все лицо было измятым. Знаете, что такое пластический грим? Когда его снимаешь, на лице еще долго остается отпечаток — хоть утюгом разглаживай.

«Мне жалко трудоголиков»

— Это правда, что ваши корни из Латгалии?

— Да, под Дагдой жила моя бабушка, там родилась моя мама. Мы с Сережей не раз бывали в этих краях. Латгалия — это совершенно особый мир.

Когда Дашка была маленькой, она частенько проводила там лето в гостях у родственников. Но их давно нет в живых, и ездить нам больше не к кому.

— Что вам дороже всего на сцене?

— Молчание зала. Это самое прекрасное, что есть в театре, — когда я держу паузу и владею зрителями.

— Какая черта в вашем характере главная?

— Лень. Я ею спасаюсь: все в жизни делаю очень-очень быстро, чтобы поскорее закончить и полениться: почитать, расслабиться. Мне жалко трудоголиков — им этого не понять.

— Какие качества вы цените в людях?

— Ум, юмор и талант.

— Чего вы боитесь?

— Болезней. Болезнь унижает любого человека. Не дай бог потерять рассудок — лучше смерть.

Похожие публикации