Африканские беженцы — не зло, а ресурс для нашей вымирающей страны

Когда я увидел в «Субботе» статью Сергея Хиршфельда, то обрадовался встрече со старым знакомым: жили в одном подъезде. Несколько лет назад Сергей объявил, что собирается уезжать в Израиль, и мне эта идея показалась опрометчивой: парню тридцатник, языка не знает, профессии нет — ну сколько там нужно русскоязычных журналистов?
Теперь убедился, что сомнения были безосновательны: шеф-редактор службы новостей на русском телевидении — карьера завидная. А вот сама статья мне не понравилась.
Я охотно верю автору, что жить в Южном Тель-Авиве неуютно, а проблема уличной преступности среди беженцев из Африки очень серьёзная. Но хотелось бы ещё и анализа этого печального явления. Почему мой бывший сосед стал в новой стране уважаемым человеком, а его чернокожему сверстнику повезло куда меньше?
Израиль — классическая страна эмигрантов, огромная часть населения родилась за её пределами. За последние сорок лет число израильтян удвоилось — с четырёх до восьми миллионов человек. Только в начале 90-х приехали около миллиона советских людей — и всем хватило места. При этом учёные утверждают: каждая большая волна иммиграции приводила через несколько лет к подъёму экономики.
Тут, конечно, читатели усмехнутся: нашёл кого сравнивать — умных советских евреев с полудикими африканцами. Само по себе одновременное прибытие сплошных интеллигентов тоже проблема, мы же помним Высоцкого: там «гинекологов одних как собак нерезаных». Но вот в пятидесятые годы в Израиль приезжали сотнями тысяч евреи из арабского мира — ничуть не более просвещённые, чем их исповедующие ислам соседи. А ещё позже появились более 100 тысяч фалашей — эфиопских евреев, не отличающихся ни цветом кожи, ни приспособленностью к цивилизации от своих соседей из Эритреи, на которых нам жалуется Хиршфельд.
Как получилось, что богатейшая страна, сумевшая создать единый народ из миллионов разноязыких беженцев, не может справиться с 50-60 тысячами иммигрантов из Африки? Более того, проблема только примерно с третью из них, которые живут в трущобном Южном Тель-Авиве. Остальные разъехались по стране и кое-как устроились.
Ответ на этот вопрос очень поучителен для нас с вами. Дело не в иммигрантах, а в том обществе, куда они попали. В Израиле не только законы, но и настроение людей нацелено на помощь репатриантам. Гражданство, а также серьёзную материальную помощь они получают прямо у трапа самолёта. Но ещё более существенно, что все, с кем они сталкиваются изо дня в день, помнят, как трудно освоиться на новом месте, и помогают. Даже если не помогают — считается, что помогать надо, это благое дело.
А с африканцами ситуация полностью противоположная. Они не могут стать израильтянами в принципе: это еврейское государство, натурализации в нём не предусмотрено. У беженцев нет никакого статуса, им всячески дают понять, что они нежеланны и так будет всегда. С голоду умереть не дадут, домой не отправят, но перспектив никаких. Такая жизнь — прекрасная питательная среда для преступности. Если завтра ты можешь попасть в тюрьму как нелегальный иммигрант, то лучше уж сесть за дело…
Поэтому именно от нас зависит, как поведут себя те мигранты, которых Латвия вынуждена будет принять. Дело даже не в квотах, это вопрос сиюминутный. Мир становится глобальным, миграция растёт, рано или поздно до нас доберутся люди других культуры и цвета кожи.
Я не думаю, что к нам приедут тунеядцы, нацеленные сидеть на пособии. Даже если пришлют — повертятся, получат статус и рванут туда, где на социальную помощь можно прожить. Останутся те, кто готов работать. В отличие от африканцев в Израиле, все необходимые права у них будут.
Понятно, что работа есть практически только в Риге. Город наш отнюдь не перенаселён: за четверть века население снизилось на 200 тысяч. Предприниматели жалуются, что на неквалифицированную работу невозможно найти человека. Подсобник на стройке, уборщица, дорожный рабочий… Приезжие даже из России говорят: странно видеть, как у вас всюду простым трудом занимаются белые люди. Вот и не будем больше выпадать из мирового тренда.
Снизится зарплата? Так ведь расходы на рабочую силу — одни из самых высоких в себестоимости. Косвенно мы это всё оплачиваем из своих налогов, если стройку ведёт государство, или собственного кармана, если строим для себя.
И, конечно, сфера обслуживания. Бывая на Востоке, поражаешься обилию всяких мастерских и закусочных. Сегодня отремонтировать обувь или подшить брюки стоит почти столько же, сколько купить новые, — а работают одни старики. Опять-таки, дешёвые забегаловки с пряной левантийской кухней найдут своего потребителя.
А кого же вытеснят эти люди? Нынешних трудовых мигрантов — латышскую молодёжь из провинции. Поедут ребята напрямик в Англию без промежуточного пребывания в столице. И — тут надо быть циничным — это хорошо.
Единственный реальный политический конфликт в стране — между латышами и русскоязычными.
Понятно, что поначалу мигрантов будут учить латышскому. Столь же понятно, что практически им понадобится русский: именно на этом языке общаются те рижане, что работают в реальном секторе. И если сегодня мы смело относим к русскоязычным латвийцам грузин и узбеков, то со временем в их ряды вольются и новые иммигранты. Мы же хотим, чтобы русские школы заполнялись, не так ли?
А со вторым поколением вообще проблем не должно быть. На «Евровидении» мы восхищались Аминатой — какая талантливая красавица! Свежая кровь полезна для любой нации.
Не надо только отпугивать беженцев своими предрассудками. Оставим это латышским националистам!
Александр ГИЛЬМАН.

Похожие публикации