Главный редактор российской «Учительской газеты» Пётр Положевец верит в то, что Россия станет частью единой Европы, а русский язык — официальным и популярным. В Ригу Пётр Положевец и замредактора «Российской газеты» Ядвига Юферова приезжали по приглашению международного медиа-клуба «Формат A3». На встрече с общественностью и педагогами они обсудили перспективы русского языка в Латвии в эпоху войны санкций России и ЕС.

Пётр Григорьевич знает буквально всё о тенденциях школьного образования в России и за рубежом. Он один из организаторов всероссийского конкурса «Учитель года», который проводится уже четверть века. По традиции с лучшими школьными преподавателями России два часа общается президент России, после чего их приглашают почётными гостями на концерт в Кремле.

Украинский буржуазный националист

— Вы родились, учились и работали на Украине. Что вы думаете о нынешней ситуации на вашей родине — откуда всё взялось?

— Я родился в деревне на Западной Украине, в 12 км от Польши. Леся Украинка как раз из тех мест. Мой родной язык — украинский с примесью польского. И в нашей сельской восьмилетке преподавали на мове. Кроме, разумеется, русских языка и литературы. Учительница по этому предмету была замечательной. После уроков мы оставались на полтора часа — она читала вслух книжки: «Два капитана», «Крошка Доррит»… И всё обсуждали на русском языке. Приходили даже отпетые двоечники.

В 9-м классе я поехал выбирать школу в райцентре. В украинской было пять параллелей детей из окрестных сёл, а в русской, куда ходили преимущественно дети военнослужащих, — всего 13 человек в классе. И я выбрал русскую. Окончив её в 70-м году с золотой медалью, поступил на журналистику в Киевский университет — там снова преподавали на украинском.

— Что вам тогда говорили о Степане Бандере?

— Моя бабушка рассказывала, как сразу после войны утром женщины пошли за водой к колодцу и выловили трупы двух молодых учительниц русского языка, недавно приехавших в деревню из России. И подобное творилось не только в нашей деревне.

Так что у меня нет сомнений в том, что бандеровцы — убийцы, в отличие от составителей учебников истории независимой Украины, которые провозгласили его героем. Версия, что бандеровцы сражались за свободу и независимость Украины, не выдерживает никакой критики…

— Антимоскальские настроения на Западе Украины уже тогда были?

— В деревнях — никаких! Все «настроения» возникали в городах. Когда я учился в Киеве, нам строго-настрого запрещали 22 мая ходить в сквер неподалёку от университета. Там в этот день собирались украинские националисты: пели песни, читали стихи и призывали к независимости.

Позже я узнал, что 22 мая тело украинского поэта Тараса Шевченко перевезли из Петербурга в Киев. И националисты говорили: мы вырвали тело нашей святыни у москалей. Но почему-то они забывали добавить, что живой Шевченко был выкуплен из крепостных русскими художниками и меценатами: Карл Брюллов написал картину, её продали на аукционе и полученные деньги отдали помещику.

Я учился на «отлично», за что получал стипендию им. Леси Украинки — 95 рублей. Как-то пришёл декан и говорит: надо провести собрание и исключить одного из наших студентов из комсомола. Это означало и автоматическое исключение из университета. За что, он не сказал. 90 моих однокурсников проголосовали за, 10 — против. Среди последних был я. Для меня было неприемлемым тупо поднимать руку.

— Что вам за это было?

— Нашу десятку вызвали в партком. Оказалось, что тот парень держал у себя в комнате запрещённую книгу про историю украинской нации, изданную в Канаде… Нас тоже обвинили в украинском буржуазном национализме. На сессии мне вместо пятёрки поставили четыре, а стипендия автоматом упала до 36 рублей. Хотел пойти в аспирантуру — изучать арабистику и ехать на Восток, но тут меня ждал от ворот поворот. В результате поехал трудиться в молодёжной газете Запорожья, выходящей на украинском…

— Что сегодня рассказывают ваши украинские родные, друзья, знакомые?

— На Западе живут моя мама и племянники. Все они считают войну большой игрой политиков. Говорят, что никогда не узнают её истинных истоков.

Моя русская одноклассница, живущая в Ивано-Франковске пожаловалась, что две другие одноклассницы-украинки вычеркнули её из списка друзей «ВКонтакте». Без объяснений. Когда я попросил мою бывшую коллегу по запорожской газете прислать мне книгу украинской писательницы Лины Костенко, она ответила: «Но у тебя же будут неприятности из-за посылки с Украины!» Это смешно и больно слышать.

У меня в редакции работает украинка из Луганска. Там у неё мама и папа. В августе она к ним ездила. Вернулась в шоке: света нет, воды нет, магазины не работают, вонь всюду стоит, как в общественном туалете. Жилых домов почти не осталось. Она хотела вывезти родителей, но те сказали: здесь родились — здесь и умрём. Они хотят мира. Пусть Луганск останется частью Украины, но чтобы соседи могли спокойно говорить по-русски.

Когда коллега выехала из подконтрольной ополченцам зоны и спросила украинских солдат, зачем они бомбят луганских стариков и детей, они ответили: «Вы хотели быть самостоятельными, а теперь плачетесь? Да поубивать вас мало!»

— Что на всё это сказала бы ваша землячка Леся Украинка?

— «Бэз надии сподиваюсь» («без надежды надеюсь»), что вся эта история закончится и раны зарубцуются. Но верится с трудом. Пройдёт не одно десятилетие, пока люди на юго-востоке забудут, как их предков расстреливали «градами» украинские войска.

Ещё 10 лет назад я написал заметку о том, что единая Украина может сохраниться лишь в виде федеративного государства, состоящего из центральной, западной, восточной частей и Крыма. У каждой — свои правительство и экономика, но единое культурное пространство и два гос. языка. Тогда мне сказали, что такое невозможно.

Русский язык убывает… и растёт

— Как сегодня обстоят дела с русским языком в школах зарубежья?

— В последнее десятилетие количество детей, изучающих русский язык, неуклонно снижается. Особенно резко — в бывших соцстранах. Русских школ стало меньше, в университетах сократились кафедры русской филологии, уменьшилось число специалистов.

С другой стороны, интерес к русскому языку на Востоке так же быстро растёт. В прошлом августе я был в Сеуле — там в одном университете есть целый институт под названием Russian Study, где студенты и аспиранты изучают Россию, её проблемы и культуру на очень высоком уровне. Институт был создан лет двадцать назад, но за последние пять лет сильно вырос. Потому что растёт интерес к нашей стране. В корейских фирмах охотнее берут на работу со знанием русского. В Японии тоже выросло число студентов, изучающих русский язык в университетах.

Самый же интересный для меня пример — финско-русская гимназия в Хельсинки, где я был несколько раз. Там поровну финноязычных и русскоязычных детей, но большая часть предметов преподаётся по-русски. На очень высоком уровне.

— Кто преподаёт — финны или русские?

— И те, и другие. Их предыдущий директор Лиза Похьолайнен сейчас работает в городском управлении образования. Она специалист по литературе Серебряного века.

Эта гимназия всегда входит в первую десятку рейтинга школ. Но почему-то на 8-9-м месте. Когда я спросил, почему не на первых, директор пояснил: «Мы своих детей после 10-го класса не отбраковываем, оставляя сильных и избавляясь от слабых, — работаем со всеми». Как-то мы привезли в эту школу победителей конкурса «Учитель года». Преподаватель русского и литературы из Москвы два часа рассказывала детям про времена Онегина — нравы, обычаи, архитектуру, одежду, — после чего дети выстроилась в очередь в библиотеку. За книгой.

И это не частная гимназия — всё финансируется из госбюджета. Финны считают: чем больше языков ты знаешь, тем ты богаче и тем больше у тебя шансов реализоваться. В Финляндии и так два гос. языка: финский и шведский, хотя шведы там составляют меньше 10 процентов населения.

— Когда же такой интерес к языку будет в наших краях?

— Сейчас российское правительство предпринимает серьёзные шаги, чтобы возникла новая вспышка интереса к русскому языку. Фонд «Русский мир» на базе информационно-культурных центров посольств создаёт очень интересные проекты: вечерние и воскресные школы русского языка, различные события культурной направленности, встречи со знаменитостями. Такие центры хорошо работают в США, Испании, Индии… Уверен, если основательно взяться за работу, интерес вернётся. Несмотря на напряжённую международную ситуацию.

На днях я встречался с журналисткой крупнейшего индийского издания, которая приехала посмотреть Крым. Я спросил: «Зачем тебе это?» Она ответила, что в Индии не очень довольны политикой ЕС и США в отношении России и Украины, их читатели хотят знать, как крымчане сами относятся к тому, что произошло. И она рассказала про русский культурно-информационный центр в Дели, где практически каждый день что-то происходит: музыка, живопись, литература. А сами индусы всё активнее едут учиться в Россию.

Сейчас вступило в силу специальное постановление российского правительства — как можно шире открыть российские вузы для иностранцев. Если раньше с них брали повышенную плату, то теперь она ничтожна. И в России учиться намного дешевле, чем на Западе, при этом эксперты отмечают, что уровень образования достаточно высок.

«Негражданин» звучит унизительно

— Что вы думаете о ситуации с русским языком в Прибалтике?

— Раз Прибалтика — часть Евросоюза и привержена демократическим принципам, то они должны касаться образования и языков. Тем более что рядом — отличный пример Финляндии. Экономически успешная страна, где лучшее в мире образование, имеет два гос. языка. И никто не жалуется. В маленькой Андорре на 200 тысяч населения — четыре гос. языка, и школы преподают на языке, который выбрало сообщество этого места…

Если в Латвии около 40 процентов населения говорит по-русски, то почему не сделать его вторым государственным? Или хотя бы официальным? Это решило бы очень много проблем. Многие люди, которые сегодня стоят в оппозиции решениям государства, станут его сторонниками. Если вы говорите о правах человека, так соблюдайте их сами! Как можно делить людей на граждан и низший сорт? Даже название «негражданин» звучит унизительно.

Увы, эта проблема многих маленьких государств, которые боятся потерять свою национальную идентичность. Должно пройти немало времени, чтобы они почувствовали себя уверенно и не боялись потерять то, что потерять невозможно.

— Русскоязычные школы в государстве с одним гос. языком нужны?

— Я бы их не запрещал. Сделал бы так, чтобы они работали по той же программе, что и национальные школы. Стандарт должен быть единым для всех, но пути его достижения могут быть разными. Главное, чтобы на выходе ребёнок знал всё, что нужно. И обязательно — язык, историю, литературу своей страны. Уровень латышского должен быть таким же, как и русского.

— Наша официальная история: русские оккупировали Латвию. При этом, по статистике, большинство русских убеждены в обратном. И какой же вариант надо вносить в головы школьников? Говорить, что их предки оккупанты?

— Если речь идёт о Второй мировой, то надо признать: это не было оккупацией. Если бы не русские, их вырезали бы так же, как евреев, цыган и других людей «второго сорта».

Есть вещи, в которых можно сомневаться и по поводу которых можно договариваться, но есть понятия однозначные. Например, что Вторая мировая была войной с фашизмом. И если бы не Советский Союз, половины Европы сегодня не существовало бы. Её проглотил бы Третий рейх.

Несколько лет назад под эгидой Совета Европы затеяли проект: белорусы, поляки, украинцы и русские писали один общий учебник истории. Оказывается даже тут можно найти единую точку зрения. Сейчас проект заглох, но надеюсь, что когда-то учебник допишут.

Россия станет членом единой Европы

— Возможно ли сохранить русский язык в условиях билингвального образования? У нас сейчас формула 60 на 40, к 2018 году грозятся довести долю латышского почти до 100 процентов…

— Образование — преференция государства. Если это невозможно изменить, то недостаток школьного образования должны компенсировать родители и общественность. Местное русское сообщество должно организовывать свои клубы, культурные мероприятия, на которых детей будут приучать к хорошему русскому языку. Если активно использовать язык вне школы, его можно сохранить. Живая речь куда важнее суффиксов-префиксов. Если, конечно, много читать.

Как бы то ни было, переход на латышский язык обучения должен быть очень постепенным. Начиная с детских садов (лет с пяти) и начальных школ. Если вовремя и со знанием дела начать, то большинство детей к 10-11 годам будут спокойно говорить на трёх языках. Заложив такую основу, можно классе в пятом вводить предметы на латышском. Нельзя прийти и в восьмом классе вдруг объявить: вчера физика была по-русски, а сегодня — по-латышски. Без основы невозможно.

— Какую роль может играть Россия в помощи русским школам?

— Мне кажется, что уповать на помощь России в сохранении русских школ Латвии наивно. Латвия суверенное государство… Но мы можем поддерживать школы не на уровне государства, а на уровне местного сообщества и конкретных контактов. Это мировой тренд.

— У нас была идея, что Россия может открыть русские школы в Прибалтике…

— Это невозможно. Для запуска такого проекта нужно межправительственное соглашение, где должно быть всё прописано.

Россия может официально открыть школу при российском посольстве в юрисдикции МИД и Министерства образования РФ. И принять туда любое число желающих детей. Например, у нас в школе при посольстве Франции и США учатся много детей — не американцев и не французов, а рядовых москвичей. Правда, чтобы попасть туда, нужны очень хорошие рекомендации.

Второй путь — российские неправительственные организации могут открывать тут частные школы.

Третий путь — церковно-приходские школы. Преподавать там не только богословие и православие, а усиливать программы русским языком и литературой, историей, культурой.

— Может, в связи со всей этой изоляцией русскому языку уже ничего не светит в мире?

— Думаю, что изоляция закончится. И очень скоро. Сперва Евросоюз снимет свои санкции, потом Россия, последней — Америка. Как только зимой станет холодно, все пересмотрят свои жёсткие позиции. И потом, им очень важен наш рынок — большой и платёжеспособный.

— На русском языке в ЕС говорят больше людей, чем на латышском или эстонском. Почему ему до сих пор не дали статус официального языка ЕС?

— Он один из рабочих языков Совета Европы и ООН. Надеюсь, когда Россия станет членом единой Европы, такое случится. Мир идёт к объединению. Если не в этом столетии, то в следующем. Россия уникальная во многом страна, но не нужен ей никакой обособленный путь. Надо брать всё лучшее, что накоплено в мире, и на базе этого делать свой прорыв.

Кристина ХУДЕНКО.

==================

Цифры

Самые русские — белорусы

В 12 странах бывшего СССР провели опрос по степени коммуникации на русском языке.

Страны с самым высоким уровнем использования русского языка — Белоруссия (77%), Украина (65%) и Казахстан (63%).

В таких странах, как Киргизия, Латвия, Молдавия, Эстония, в среднем более четверти жителей пользуются русским как языком общения.

===============

Цифра

6% населения ЕС хотят изучать русский язык как иностранный. Он делит с испанским четвёртое место по востребованности.

Похожие публикации