Войны нужны лишь тем, кто не может поделить миллиарды, считает певица. На «Новой волне» Лолита исполнила одну из самых проникновенных песен Пугачёвой — «Монолог». Честно призналась: волновалась так, что вся тряслась, как будто сдавала главный в жизни экзамен.

Получилась настоящая исповедь. Было ощущение, что Лолита вложила в это выступление всю боль и переживания своей жизни. А трагических поворотов и драматических перипетий в её судьбе было более чем достаточно. Смена мужей, разочарования в любви, карьерные провалы и подъёмы… И каждое она переживала со всей страстью душевного и открытого человека.

Сегодня к её боли добавились и события на её родине — Украине.

«Я уродов на Украине раньше не видела»

— Вы сами родом с Украины, там сейчас живут ваши дочь и мама. Как вы переживаете то, что там происходит?

— Моя мама с Евой сейчас отдыхают в Болгарии. В Киеве только мамин муж, который говорит, что там всё спокойно. Ту неделю, когда на Майдане активно стреляли, Ева провела у меня в Москве, а когда мама позвонила и сообщила, что школы открыли, — вернулась.

Проблема в том, что Украина не просто моя родина, мои друзья и могилы моих бабушек и дедушек на Львовском кладбище. Это ещё хорошее старорежимное образование, которого в Москве я, увы, уже не нашла. Поэтому второй раз отдала ребёнок к первый класс в Киеве. Потому что это дорога без пробок, прямо напротив маминого дома.

Каждый человек разумный эгоист, и я как эгоист сижу и думаю: если до Киева докатится донецкая военная ситуация и мне придётся перевезти ребёнка в Москву, она не получит того эмоционального комфорта. Всё же на Украине люди очень добрые, душевные.

— Ничего себе добрые! Откуда же вся эта волна ненависти?

— Знаете, я этих уродов, которые сейчас расстреливают своих же земляков, женщин и детей, бомбят жилые дома, почему-то раньше не видела. При том, что я родилась в закарпатском городе Мукачево и с шести лет жила во Львове у бабушки с дедушкой. И там я никогда слова плохого не слышала про русских…

— Откуда же всё взялось?

— Не знаю. Бандеровцы были всегда. Мой дедушка знал четыре языка и был советским разведчиком, он даже участвовал в Тегеранской конференции. Работал он и вместе с легендарным Николаем Кузнецовым (украинский Штирлиц, который в войну, выдавая себя за обер-лейтенанта Пауля Зиберта, устроил множество терактов в Ровно и Львове, уничтожил 11 высших чинов оккупационной администрации, в том числе рейхскомиссара Украины Функа. — Прим. ред.), о котором потом снимали фильмы и которому стоит памятник во Львове.

Дедушка работал в ларьке в центре города — продавал газеты. На самом деле это была агентурная явка, куда вся сеть доставляла сведения. Одним из информаторов был педагог, профессор Львовского университета. Когда явка провалилась, его убили, а ларёк сожгли.

Дедушка же умер своей смертью в 76 лет. Сразу после этого пришли наши органы и забрали подаренные Калининым наградное оружие, о существовании которого я понятия не имела. Тогда я вообще мало что понимала, а сейчас вспоминаю каждую фразу, которая была при мне обронена в надежде, что я маленькая и ничего не понимаю.

С существованием бандеровцев я столкнулась лишь раз — в 70-е годы. Мы жили на проспекте Ленина, недалеко от оперного театра — теперь там площадь Степана Бандеры. Я любила после садика ходить туда пить молочные коктейли — самые вкусные в мире. И вот в ночь на 1 мая на крыше того магазина однажды кто-то жирными мазками намалевал «Хай живе Степан Бандера!» Я помню, какой переполох поднялся в городе. И больше ничего такого не помню. Я не встречалась ни с какой национальной рознью — а может, её тогда и не было.

— Наверное, сейчас Львов в этом плане сильно изменился?

— Кроме обожания моих львовских одноклассников я никаких эмоций, связанных со Львовом, не знаю. Они до сих пор приезжают ко мне в Москву и останавливаются в детской комнате. А когда я приезжаю во Львов, мы там гуляем семьями.

До сих пор я говорю, что красивее города нет на земле. Пусть Польша не обижается, но Львов как усыпальница польских королей гораздо красивее и интереснее Кракова. Мне нравится там всё: чистота, маленькие узкоколейки…

Я выросла с тем, что Львовский оперный театр второй по красоте в мире, потому что все говорили, что самый крутой — Венский. Когда я приехала в Вену и увидела это… да он рядом не лежал с нашим!

То же самое с кладбищем — парижское Пер-Лашез по сравнению с нашим Лычаковским отдыхает. Может, с точки зрения культовых людей, которые в Париже похоронены, оно побогаче, но наша архитектура могил гораздо интереснее. Уж я-то знаю — мы на этом кладбище много лет прогуливали школу. И я думаю, что с того времени ничего не изменилось.

— А на каком языке вы говорите со львовскими одноклассниками?

— По-разному. Кто всё время по работе говорит по-украински, те со мной говорят по-украински, а я по-русски. Никаких претензий ко мне нет.

Я училась в нормальной школе, где на украинском вели практически все предметы. Приличные люди учили нас потрясающему языку Ивана Франко, Леси Украинки, Тараса Шевченко, как бы его ни склоняли за «Кохайтеся, чорнобриві, та не з москалями, бо москалі — чужі люде, роблять лихо з вами».

Но что-то я стала слабо понимать современный украинский язык, который нахватался жаргона непонятно откуда. Что значит слово «слухавка» (так называют телефонную трубку) — какое оно имеет отношение к языку Леси Украинки?!

Трудно не поддаться общей истерии

— В мире сейчас идёт информационная война. Каким источникам верите вы?

— Людям, которых я знаю. Моя домработница, она из Белоруссии, встретилась с сестрой, которая живёт в Крыму. Та говорит, что паспорт пока не поменяла и банки поначалу не работали, но в целом она рада переменам и тому, что не стреляют. «Мы всё вытерпим, — говорит она. — Только бы эти твари фашистские к нам не пришли».

И другая история. У моей мамы работает женщина — у неё все родственники в Славянске жили. Её сестра в одних тапочках из горящего дома убежала и всех подруг вытащила — помогла переехать в село под Киевом. Больше ничего спасти не удалось. И она рассказывает, что там трупы повсюду гниют: хоронить не дают.

— Вы совершили удивительный поступок: сперва обругали последними словами лидера группы «Океан Эльзы» Святослава Вакарчука за то, что он выступал на Майдане против России («Некрасиво обсирать Россию, зарабатывая на ней»). А пообщавшись с ним лично, извинились. Теперь вы дружите…

— Это говорит о его интеллекте и великодушии. Я же его раньше почти не знала — за много лет у меня был один его звонок и две эсэмэски. Он мне тогда разрешил исполнить свою чудесную песню «Друг».

Когда я в сердцах обругала Славу, он позвонил мне и на чистом русском сказал: «Лолит, я, блин, так хорошо к вам отношусь и думал, что вы не какая-то старая бабка, которая собирает сплетни. Вы лично сами видели или читали, что я поносил Россию?»

И я поймала себя на мысли, что действительно лично не слышала ничего подобного и что я и вправду «какая-то старая бабка», поддалась общественной истерии и очернила человека — талантливейшего поэта и музыканта. Но ведь очень трудно не поддаться, а сохранять здравый рассудок во всём этом кошмаре.

Я выражаю респект всем моим украинским коллегам, с которыми общалась много лет. Ни один человек не отвернулся от меня. Я безумно люблю рокера Кузьму, с которым живу рядом в Болгарии и который владеет настоящим красивым украинским языком. Мы покупаем дешёвое болгарское вино, забираемся на балкон моей крохотной квартирки, где места хватает огромному количеству людей, и нам так хорошо. Нам нечего делить!

— Но другим, похоже, есть!

— Политики устраивают войны, чтобы поделить миллиарды. И я этого не понимаю. Лично я даже не представляю, сколько в миллиарде нулей. Что такое миллион рублей — это ещё знаю. Я несколько миллионов заработала в этой жизни. Но подавляющее большинство из нас — люди, которым никогда не суждено заработать миллиард. А у этих тварей после первого миллиарда начинается паранойя — нужен второй, третий…

Я тут встретила дядьку — богатейшего человека, у которого дома картины, которые я видела в школьных учебниках, и он признался, что миллиард — это трагедия: «И ты его никогда не проживёшь, и твои дети не проживут, и внуки не проедят, даже если ни хрена делать не будут». Зачем людям надо ещё? Я считаю это психологическим расстройством, заболеванием — из такого и рождается фашизм.

Мир снова запляшет от русской печки

— В своё время вы участвовали в выборной кампании Януковича. Как вас угораздило?

— Ничего меня не угораздило! Я никогда своей причастности не скрывала, но к чему… Нас ведь просили просто создавать людям хорошее настроение и никто не заставлял агитировать. И мы пели-плясали на площадях и весях, это были тяжёлые переезды и напряжённый график, жили в плохих гостиницах. Почему мне нельзя заработать деньги своим ремеслом, если меня не просят агитировать?!

— Но вы хорошо его знали как политика?

— Вообще не знала и никогда не видела. Мы же все читаем пресс-релизы, а в предвыборных обещаниях все прекрасно выглядят, пока не начнут что-то делать. Хотя как человек он мне показался симпатичным.

— Симпатичнее Кучмы, вы хотите сказать?

— Кучма тоже вроде симпатичный был. Мне даже Обама до поры казался симпатичным. Пока я не поняла, что это абсолютная гнида, жующая жвачку, когда отдают дань памяти людям, погибшим на войне. И пока я не услышала, что люди, которых убивают, для него ничто, это ему нормально.

К слову, его ненавидят сами американцы. Причём это люди самого разного цвета кожи. У меня там живёт много друзей, и не на Брайтоне, а на Манхэттене, — они говорят, что такой ненависти не было никогда ни к одному президенту. И чистокровные американцы говорят: «Путин гений, что показал нам реального Обаму». Думаю, Америка больше никогда за него не проголосует. Люди ненавидят войну, они устали от санкций и разногласий.

А ведь вся проблема в том, что одни твари зарабатывают очередной миллиард, а другие твари — это мы — должны есть дождевых червей.

— У вас есть предчувствия, как и когда это закончится?

— Да откуда я знаю?! Спасибо за всё официальному представителю Госдепа США гражданке Псаки и лично товарищу Обаме, которых я ненавижу, — так и напишите!

— Вас же в Америку потом выступать не пустят…

— Я на это одно скажу: люстры я уже привезла. Правда, у меня там были гастроли, откуда я привезла шесть замечательных люстр, которые стоили дешевле, чем у нас. А теперь, я слышала, там цены поднялись. И на хрена мне вся эта Америка сдалась.

— Какую роль в окончании всего этого противостояния могут сыграть артисты?

— Никакой. Мы работаем, чтобы у людей была хоть какая-то отдушина. Вот вы приходите домой — вы что, всё время смотрите политику? Я у мамы выключила всё, что связано с этим. У меня дочка слушает Любу Успенскую, Тому Гвердцители, Валеру Леонтьева, Витаса и иногда мамочку, когда заскучает. Ну и разных западных.

Если всё время думать о политике, можно с ума сойти. Людям нужны нормальные квартплата, образование, здравоохранение. И пусть эти твари поделятся с нами хоть одним ноликом из своего миллиарда — нам вполне этого хватит, чтобы жить нормально. Клянусь!

Поскольку делиться с нами никто не собирается, они дождутся вселенского бунта. Но есть же Библия, в которой сказано: живёте по-скотски — умрёте по-скотски.

— Это как?

— Придёт сверху какой-нибудь второй потоп или страшное чудовище, и кто неправильно себя ведёт — того Горыныч пламенем своим геенным попыхает. И оставит после себя выжженное поле. А потом проснётся какой-нибудь Иван-богатырь, который все события проспал, но тут продрал глаза, один раз палицей махнул… И опять всё хорошо. Опять начинаем с нуля плясать от печки.

— Русской печки?

— Боюсь, что да. В каждой стране есть своя печка, где еду готовят и спину греют. Для меня она русская, и на ней спит Иван, который когда-то маханёт по Змею Горынычу.

«Не каждый будет жить с ядерным реактором»

— Перечисляя всё, что нужно нормальному человеку, вы не упомянули любовь. Как так?

— Увы, у многих людей столько социальных проблем, что иногда им даже не до любви. Они читают жировки и сопоставляют свою зарплату за месяц с указанной в них платой за то, за то и за то. Ну какая тут любовь?!

— Вы же сами всегда говорили словами Сердючки: «Даже если вам немножко за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца…»

— Любовь самая классная, когда ты нищий студент. У тебя есть надежды на будущее и гормоны бурлят. А когда ребёнок родился и ты думаешь, как его прокормить, одеть, обуть, дать образование, — тут уже не до любви и принцев. Больше думаешь о какой-то сплочённости и жизненной активности.

Сегодня любовь возможна либо от гормонов, либо от абсолютной устроенности, хотя бы психологической. Вот если мне ни хрена не надо, если я кришнаит, буддист или адепт ещё какой-то философии, которая меня полностью подчиняет, для счастья мне достаточно радоваться каждой травинке или букашке.

Всё-таки я Библию не раз читала, в том числе Ветхий Завет, — везде сплошное «огнём и мечом», «ударили по одной щеке — подставь другую»… Везде борьба против унижения, но с элементами терпения и всё же прощения. Поэтому о любви вспоминается редко.

— Но вы в неё верите?

— У меня замечательный молодой муж (избранником 50-летней певицы стал 39-летний Дмитрий Иванов — седьмая ракетка России и тренер по игре в сквош. — Прим. ред.), который меня очень любит, а главное — терпит.

— А вы его?

— И я его люблю. Объясню, почему. Потому что мало в мире мужчин, способных жить с женщиной, напоминающей атомный Чернобыльский реактор. Которая в любой момент может выдать нечто такое, что вокруг посеет не маки и пшеницу, а выжженное пеплом поле. Посмотрите на мои расставания с другими мужьями! Они похожи именно на выжженное поле, а в этот раз я пытаюсь сеять ромашки.

Кристина ХУДЕНКО.

Похожие публикации