Реальные семейные истории жителей Донбасса. «Суббота» побывала в палаточном городке под Севастополем, где нашли временное пристанище 577 жителей юго-востока Украины. Солнце припекает всё жарче, и воздух пропитан запахом сухой травы. Изредка веет лёгкий ветерок — море рядом, в трёхстах метрах под гору.

На поляне рядами-улицами выстроены синие МЧС-овские палатки. На верёвках развевается мгновенно высыхающее бельё: детские майки, шорты, носочки.

Дети в основном детсадовского возраста. В каждой палатке — по 12-14 коек. У входа — детские коляски и горшки. На полу — игрушки, книжки, кубики. На каждого взрослого — двое-трое вывезенных из-под обстрела малышей. Семьи собирают всех деток — племянников, внуков, кузенов — и отправляют с кем-то из родственников.

Под кроватями сумки, чемоданы, узлы — то немногое, что люди успели захватить с собой, убегая от войны. Всё нажитое пришлось бросить там, где сейчас стреляют и бомбят. Дома, на войне, у многих остались родные и близкие. О них сейчас неотступно думают и молятся те, кому удалось вырваться из зоны АТО — антитеррористической операции. (Так правительство Украины называет военные действия, которые ведут армия и Национальная гвардия в восточных районах собственной страны.)

Начальник в городке — дежурный комендант. Сегодня это Владимир Андреевич Тягонин, капитан 1-го ранга в отставке, служивший на атомной подводной лодке. Обстановку он докладывает по-военному чётко:

— Наш городок открылся 1 июля. В нём 54 палатки, в которых живут 577 человек. Свободные места? Так точно, ещё есть, но поток людей не прекращается.

Люди едут в основном через Запорожье. Вот сегодня заехали две семьи c поезда Донецк — Симферополь. На центральном вокзале есть центр приёма и регистрации. Люди получают там направления в пункт размещения.

Сначала жителей Украины размещали в санаториях, пионерских лагерях и школах. Потом мест в них не стало хватать, да и школы пора готовить к учебному году, вот и пришлось создавать такие городки. Теперь в стационарных помещениях селят только женщин с совсем маленькими детьми, инвалидов и беременных, а семьи с детьми постарше направляют в палатки. Пока лето, ничего…

В середине июля в Крыму были официально зарегистрированы восемь тысяч человек с востока Украины. Сколько их тут на самом деле, сосчитать трудно: многие разошлись по родственникам и знакомым. Когда это всё кончится? Никак нет, не знаю.

Пункт приёма пищи — столы и скамейки под навесами. Горячую еду привозят три раза в день, готовят её в городе. Мы приехали как раз в обед, и люди с тарелками супа и пшённой каши с мясом рассаживаются вокруг столов. Кормят в палаточном городке вкусно и досыта.

Жители городка даже стенгазету благодарственную нарисовали: «Спасибо нашим поварам, что вкусно есть готовят нам». Приезжие благодарны местным жителям. Кристина из Горловки рассказала нам, что приехала с полуторагодовалым сыном и племянником. Коляску с собой не брали: она заняла бы весь багажник. По приезде обратилась к дежурному с просьбой помочь. Через несколько часов волонтёры притащили в лагерь аж три коляски. Помогают и с трудоустройством — каждый день подкидывают вакансии. Вчера вот искали сварщиков — несколько мужчин получили работу.

* * *

Эти женщины и дети, даже совсем малыши, видели, как падают бомбы, как взрываются мины, как под пулями погибают люди. Этот ужас миновал несколько послевоенных поколений — и вот война снова рядом…

Некоторые отказываются разговаривать с журналистами («Поймите, очень больно!»), другие просят не называть фамилии и не фотографировать («Страшно!»). Но большинство о пережитом рассказывают без особых эмоций, будто не веря, что это происходит сегодня, наяву и с ними.

Вот они, эти простые истории тех людей, которые, как считает Госдеп США, уезжают с Украины в Россию, чтобы «навестить бабушек».

P.S. Фамилий временных переселенцев мы не называем.

Ялтинская инициатива

Крымчане приглашают журналистов приезжать в Крым и встречаться с местными жителями — только так можно понять, что происходит на полуострове.

С 14 по 17 июля в Ялте проходила международная ассамблея «Зарубежные русские медиа в Крыму», в которой приняли участие представители «Субботы».

Символично, что журналисты русских СМИ стран Европы, Азии и Америки собрались в Ливадийском дворце, где почти 70 лет назад главы стран-победительниц решали судьбу послевоенного мира.

Сегодня он вновь висит на волоске… И как никогда очевидно, что СМИ — такое мощное оружие, что обращаться с ним нужно исключительно профессионально. Самое главное: прежде чем писать, журналисты должны сами разобраться в происходящем.

О Крыме сейчас говорят постоянно. Но далеко не многие были на месте, вот и поют порой с чужого голоса, распространяют домыслы и мифы.

— Поэтому мы и решили дать возможность журналистам Европы, Азии и США собственными глазами увидеть происходящее на полуострове, поговорить с людьми. Только так можно понять выбор народа Крыма, — говорит председатель Медиа-конгресса содружества журналистов Ашот Джазоян.

Четыре дня в летней солнечной Ялте были до краёв заполнены общением с коллегами, встречами с жителями полуострова. Участники ассамблеи приняли обращение к коллегам всего мира под названием «Ялтинская инициатива». В нём они призывают журналистов России и Украины не использовать СМИ как оружие в информационной войне, не разжигать, а гасить огонь конфликтов.

«Приглашаем журналистов всех стран мира, которые рассказывают о событиях вокруг Украины, самим побывать в Крыму, как это сделали мы. Союзы журналистов Крыма и Севастополя вас в этом поддержат», — говорится в обращении.

Зарубежные русские СМИ готовы предоставить крымским журналистам страницы и эфирное пространство для объективного и профессионального рассказа о том, что сегодня происходит на полуострове.

Мы расскажем вам о том, что увидели и узнали на этой прекрасной земле. А начнём с того, что никак нельзя откладывать — такая это больная тема, — с рассказа о тех, кто был вынужден бежать с Украины — от войны.

Полина, 32 года, из Донецка: «Снаряды ложились рядом»

— Здесь хорошо, тихо… А у нас уже с мая то обстрелы, то взрывы. Ребёнок ходил в школу рядом с телецентром, а его обстреливают из миномётов постоянно.

Нацгвардия разбомбила канал, вода из него ушла. ДНР хотела отремонтировать, но они стреляют постоянно, так что ремонтникам не подойти. Ополченцы приняли решение давать воду несколько часов в день, чтобы экономить и растянуть запасы. Набирали вечерами на завтра.

Решили уезжать, а билетов на железную дорогу не купить. Две недели ждали. Уехали всей семьёй — с мужем и дочками, восемь лет и три года; сестра с дочкой тоже здесь.

Первое время дети как увидят здесь в небе самолёты, прятались и кричали: «Нас будут бомбить!» Сейчас успокоились. Только всё время в войну играют.

Мама долго не хотела уезжать, боялась квартиру оставить. Но на Текстильщике уже всё разбомбили, а мы недалеко живём. Снаряды совсем рядом стали ложиться.

Дочка отсюда писала бабушке эсэмэски каждый день: «Я не хочу, чтобы ты оставалась на войне». А когда мама решилась, было уже страшно. Звонила нам: «Как же я теперь поеду? Нас же обстреляют!» Я говорю: «Мы будем за тебя молиться!» Добралась, слава богу…

Остальные тоже собираются, так как Славянск они уже взяли и все силы теперь бросили на Донецк, вся техника там.

— А как в Донецке люди настроены? Кого поддерживают?

— ДНР. Сдаваться Киеву никто не собирается. Звери! Они Марьинку, Константиновку, Петровку бомбили, хотя там ополченцев вообще нет, только мирные жители.

— На что вы надеетесь?

— Что всё это закончится и мы вернёмся обратно. А если нет, то останемся в России. Не пропадём! Будем работать. Муж уже работу нашёл. Я продаю мороженое на пляже. Всё-таки какие-то деньги… Хотим накопить, чтобы снять жильё, чтобы можно было нормально жить, потому что всё наше осталось там.

Екатерина, 28 лет, из Донецка: «Мы Украине не нужны»

— Мы не понимаем: за что нам всё это? Мы хорошо жили. Была постоянная работа, всё было. Дочке семь лет, и мы хотели ещё детей. Теперь нам говорят: вы террористы. Выходит, весь Донецк террористы? У Порошенко руки в крови. Он марионетка в руках Америки. Они хотят отдать ей Луганск, Донецк, Славянск, самые наши золотые города. Им эта территория нужна, чтобы разместить военные базы против России, и сланцевый газ здесь будут добывать. А мы там никому не нужны.

— Как вы добирались до Крыма?

— Страху натерпелись. Выехали на машине к ночи. Сначала проехали посты ДНР. Они остановят, посмотрят, что женщины и дети, и пропускают. А после Мариуполя пошли посты украинской армии. Там очень много военной техники. Военные останавливают автобус, водитель должен включить свет, они заходят и светят всем фонариком в лицо.

Девочки из Луганска рассказывали, что они у ребёнка четырёх лет спрашивали: «Где Луганск находится — на Украине или в Луганской Народной Республике?», «Где твой папа?» А папы-то все ополченцы…

На границе простояли 12 часов. Нацгвардия, украинские пограничники продают места в очереди. Чтобы вперёд продвинуться, надо тысячу гривен заплатить (около 100 долларов — Прим. ред.). Кто с детьми стоит, готовы платить, и пограничники за ночь зарабатывают огромные деньги.

— Давно вы здесь?

— Больше недели.

— Хотели бы вернуться домой?

— Нет. Уже нет. Страшно за детей. Куда их везти? Ни школ, ничего нету. Говорят, что всех посадят в фильтрационные лагеря, будут выяснять, кто за ополченцев. Лагеря уже построены. Пришла бы Россия, порядок навела, как в Крыму. Я пойду гражданство России получать. Нет-нет, фотографировать меня не надо.

Владимир Ильич, 59 лет, из Славянска: «Заваруха кончится — и домой»

— На окраине города пять-шесть домов девятиэтажных, и последний дом как раз выходит на посадки. А там то «Правый сектор» пуляет, то ополченцы: то из Семеновки на город, то из города на Семеновку. Девчонка вышла на балкон по телефону поговорить, а ей шальная пуля в шею. Человек шёл из магазина — ему голову оторвало.

Сначала стреляли с утра, в обед они разбегались, а мы как раз выходили — кто в магазин, кто на работу. Вечером опять крепко стреляли. А уже потом стрелять стали постоянно. Снаряды летели метрах в двухстах над головой, осколки вокруг рассыпались. В дом попало, насквозь его прошило, потом в школу. За продуктами не сходить, ни воды, ни света. Телевизор не работает, и мы не знаем, что происходит.

Братуха мой на Машмете живёт. Это там, где бронепоезд на рельсы поставили. Да знаете вы, его по телевизору показывали. По нему стреляют всё время. Я приехал к брату — и тут как начали гукать. Дом девятиэтажный, лифт не работает. Не набегаешься. В холодном подвале не хотелось. Ну, думаем: не дюже приятно. Надо уезжать.

— Хотите вернуться обратно?

— Как заваруха закончится, поеду домой. В свои года я в другом месте сначала не начну.

— Как вы думаете, почему началась эта война?

— Делёжка денег, я так понимаю. Нашли у нас сланцевый газ, и недалеко от города урановая шахта законсервирована. Из-за этого Славянск и попал в непонятки.

Украина нас не отпустит. Она Крым потеряла, а там уголь и газ. Если она ещё и Донбасс потеряет, то что останется?

— Кто они, ополченцы?

— Просто люди, которым уже надоело всё это.

— А оружие у них откуда?

— Да его там немного, один автомат на двоих. Это у Нацгвардии оружия по-порядочному, все в бронежилетах.

— Чего люди хотят: с Украиной остаться, к России присоединиться или отдельно жить?

— Нам всё равно. Работать везде нужно.

Владислав, 44 года, из Донецка: «Возвращаться страшно»

— У меня сын в Севастополе учится на штурмана, в общежитии живёт. Окончил первый курс, и мы с женой к нему в гости приехали. Тогда у нас ещё довольно тихо было. А сейчас возвращаться уже страшно: непонятно, что там. Уже две недели тут. Наверное, так и останемся.

Я инженер-технолог пищевой промышленности. Всю жизнь официантом был в Донецке. Ни во что не вмешивался, просто жил и работал. Теперь рестораны позакрывались. У меня друзья все в этой же сфере работают, они тоже развернулись и уехали.

Вы извините, я занят. Женщинам вешалку делаю, вещи надо на что-то вешать. В палатках койки одни…

Миша, 9 лет, из Луганска:

«Устал я очень»

— Мы тут с бабушкой Валей живём. Мы уехали, когда стрелять начали. Ещё бомбы бросали, и я видел трассирующие пули.

— Страшно?

— Ну да.

— В подвал прятались?

— Нет, так сидели. Мама с папой не захотели с нами ехать. У нас там два дома.

— А чем ты тут занимаешься?

— На пляж хожу. Друзей куча. Играем в футбол, стреляем из водяных пистолетов.

— Домой хочешь?

— Хочу. Я тут уже… устал очень.

Кристина, 24 года, из Горловки:

«Каждый день бомбят»

— Мы два дня назад приехали, на машине. Добирались в общей сложности три дня.

Пока в городе было тихо, мы терпели, хотя было слышно, что в Донецке бомбёжки. Пять дней назад они начали бомбить с самолётов нашу Горловку. А штаб ополченцев находится в 15 минутах езды от нашего дома. Я возле дома полю траву, ребёнок рядом. Вдруг гул, и вижу: чёрный самолёт ракету на штаб выпускает. Мы бегом в дом.

Дитю год и семь месяцев, а он показывает, как самолёты сначала гудят (у-у-у-у…), потом бомбы бросают (бах!). Даня, ты что делаешь?! Это он показал, как бомбят: тарелку с супом поднял и на стол бросил. Ничего, сейчас вытру…

Ну, и муж мне говорит: уезжай с малым. А сам остался. Не хочу, мол, за женские спины прятаться. Родители тоже остались. Говорят, что каждый день летают, бомбят. Но наши пока держат оборону.

Игорь, 31 год, из Горловки: «Там хорошего уже не будет»

— У меня высшее образование, я горный инженер. Когда шахты работали, жить можно было. Заработок был хороший — пять-семь тысяч гривен (400-600 долларов. — Прим. ред.). Потом добрались до нас. Шахты уже не в четыре, в две смены работали. Ну и всё…

— А как народ настроен? Что говорят?

— Говорят, что там хорошего уже ничего не будет и что до последнего не сдадутся. На одного убитого трое новых воевать приходят. Шахтёры, рабочие…

— Где они оружие берут?

— Захватывают. На складах, на зонах, в бою.

— Откуда такая ненависть? Жили ведь все в одном государстве…

— Майдан нас разделил. Если бы его вовремя разогнали, ничего такого не было бы.

— Неужели нельзя миром договориться?

— Уже нет. Сколько людей наших полегло… Матерей, бабушек поумирало с горя…

— Чего вы хотите?

— Чтобы нормальная жизнь была.

— Что значит «нормальная»?

— Вместе с Россией… Украины там уже не будет. Они же своих людей калечат. Я как вижу флаг украинский — меня трясёт всего. Границу проезжали, там танки и флаги. Жутко…

— Вы в референдуме о независимости участвовали?

— Да, даже в охране был. Все шли с удовольствием, с улыбками. Отсоединиться от них хотели. Я русский. У меня и фамилия самая русская — Иванов.

Дмитрий, 22 года, из Донецка: «Мы всегда побеждали»

— Надеюсь, вы правду донесёте до людей. У нас хорошая жизнь была. Как в Европе. А потом Майдан кто-то проплатил — и понеслось. Мы, мол, люди низшего сорта. Пацанов с Запада загребли, там матери тоже плачут, что они сюда на заклание едут.

Американцы всегда хотели, чтобы на Красной площади все в джинсах были и кока-колу пили. А Россия сейчас набирает обороты, и скоро всё у нас своё будет, славянское. Холодная война — вот как это надо понимать.

— Домой хотите вернуться?

— Рано или поздно все там будем.

— Чем всё это кончится?

— Будет всё хорошо. Наши мира хотят. Мы победили во Второй мировой, Берлин взяли. И сейчас победим.

* * *

…Мы сели в автобус, и через пять минут оказались в городе, который жил обычной мирной жизнью. Которая на фоне донбасских семейных историй показалась необыкновенно счастливой.

Правда, севастопольцы расстраиваются: если раньше приезжие спрашивали, как пройти к Владимирскому собору, на Приморский бульвар, к музею-диораме, то теперь самый частый вопрос — где находятся пункт регистрации беженцев и миграционная служба.

Ксения ЗАГОРОВСКАЯ,

Ольга АВДЕВИЧ.

Фото — Ольга АВДЕВИЧ.

Похожие публикации