Дмитрий Певцов поделился с «Субботой» своими размышлениями о самом сокровенном в жизни

Звезде Ленкома, киноартисту, певцу и заядлому автогонщику Дмитрию Певцову к всеобщему удивлению в этом году стукнуло пятьдесят. Свою юбилейную концертную программу он так и назвал — «Неожиданно 50».

На встрече с рижанами Дмитрий пел Северянина и Высоцкого, Вертинского и Корнелюка. Отвечал на вопросы из зала, шутил. Под занавес даже сел на шпагат. Чем сорвал шквал аплодисментов. По окончании публика благодарила Певцова стоя. Дмитрий был растроган до слёз.

Наша встреча состоялась накануне концерта. И несмотря на двадцать коротких минут беседы, она оказалась очень насыщенной и честной.

«Играть чернуху больше не буду»

— Свою программу вы очень точно назвали «Неожиданно 50». Для большинства зрителей это действительно полная неожиданность. Как вы себя ощущаете в новом возрастном периоде?

— Честно говоря, для меня цифры никакого значения не имеют. И ощущаю я себя несколько моложе — примерно на тридцать два. Иногда — на двадцать один. Всё зависит от ситуаций, в которых я оказываюсь, и от самочувствия.

К разговорам о подведении итогов по случаю юбилея я отношусь с юмором. Потому что у меня каждый год в день рождения возникает ощущение, что у меня лично всё только начинается. И в пятьдесят лет — точно!

— О чём в первую очередь вам сегодня хочется говорить со сцены?

— У меня нет чего-то такого, о чём меня распирало бы говорить. Я неактивный человек в этом плане. Но у меня есть концертные программы, которые позволяют мне заниматься тем, что я люблю, — петь песни, каждую из которых я стараюсь исполнять как мини-спектакль.

И самое ценное для меня в этом виде творчества — возможность оставаться самим собой, ничего не играть и существовать вне зависимости от чужой режиссёрской концепции. Это позволяет мне делиться со своим зрителем тем, над чем я готов плакать, или тем, что меня радует.

— А что вас радует? Что делает счастливым?

— Я не уверен, что чувствую себя счастливым. Но мне очень хотелось бы научиться обретать чувство радости в душе.

Не просто радоваться — вроде того, что был голодный, потом поел и стал счастливым. А испытывать радость от того, что душа находится в покое. Потому что покой — это гармония. А гармония — это радость.

Когда мы находимся в радости и гармонии, мы находимся в любви и соприкасаемся таким образом с самим Господом Богом.

— У вас очень интересно складывается актёрская судьба: самые значимые свои роли в театре вы играли после того, как их гениально воплощали на сцене современные выдающиеся артисты. Фигаро — после Андрея Миронова, графа Резанова — после Николая Караченцова…

— Как всё началось, так всё и продолжается! Первую свою роль в Театре на Таганке я сыграл в спектакле Анатолия Эфроса «На дне» как дублёр Валерия Золотухина. Потом я ввёлся в спектакль «Мать» на роль, которую играл Бортник…

Но тогда в силу своей природной наглости я вообще не озадачивался тем, что меня могут с кем-то сравнивать. А с годами стал понимать, что при любом раскладе так, как я, никто не сыграет.

Не потому, что я такой уникальный, а просто потому, что это я. А я другой, я уже другая индивидуальность. Конечно, этой своей индивидуальностью надо постоянно заниматься, развиваться, расти духовно и интеллектуально.

И ещё момент. Искусство категория не спортивная. И все фестивали, все наши награды — вещи очень субъективные, в большинстве своём ангажированные. Поэтому я никогда не испытывал проблем и комплексов из-за того, что меня с кем-то сравнивают.

— А после вашего глубокого погружения в православие стали ли вы более избирательным в профессии?

— Я не сказал бы, что так глубоко погрузился в православие. Но имею к тому серьёзное стремление. А бесы-то не дремлют — когда, например, ленюсь на ночь помолиться, они тут как тут: мол, не переживай, ты очень устал, тебе надо выспаться. Завтра вечером помолишься!

Воцерковление — это долгая и длинная дорога. Я пытаюсь по ней идти. Очень сложно приходится.

Что касается моего отношения к профессии, оно кардинально не поменялось. Но я отчётливо понимаю, что уже никогда не соглашусь играть то, что не несёт в себе любви, добра, света душевного. На чернуху и бесовщину уже не соглашусь.

— Спектакли и фильмы о добре и зле могут ли быть сегодня кассовыми?

— Я знаю, что ни одно усилие, сделанное в сторону света, добра и любви, не пропадает даром. А имеет ли оно кассовый успех, никакого значения не имеет.

Про детей и учителей

— В этом году вы с женой — актрисой Ольгой Дроздовой набрали актёрский курс при Институте современного искусства (ИСИ). Это было вашим давним желанием или возраст уже обязывает учить молодых?

— Просто всё так совпало. Это наша первая с Ольгой проба себя в педагогике. И я даже не подозревал, что она настолько будет нам интересна. Мы уже любим всех наших студентов как родных детей.

Прошло всего три месяца учёбы, но уже понятно, что мы с ними очень сильно завязаны. У нас идёт потрясающий процесс энергетического обмена.

Хотя на первый взгляд педагогика, конечно, дело абсолютно неблагодарное. Я считаю, что все люди, обладающие педагогическими данными, — настоящие подвижники. Мы с Олей в этом плане ещё не совсем полноценные педагоги, поскольку большую часть времени с нашими студентами сегодня проводят четыре других профессионала — наши помощники.

— А каких критериев вы придерживались в отборе?

— Несмотря на то, что ИСИ — это, так сказать, второй эшелон, куда поступают те, кто не пробился в «Щуку», «Щепку», ГИТИС или Школу-студию МХТ, мы набрали очень талантливых людей. Не скрою, брали ребят в том числе и по просьбам наших друзей. Есть у нас на курсе и девочка-рижанка Таня Грозова.

А одним из главных критериев была энергетика, которая исходит от каждого человека. Потому что с некоторыми не раз возникало примерно такое ощущение: да, очень интересная девочка, способная, но лучше от неё подальше держаться, такого человека на курсе нам не надо.

Ведь зрители в итоге оценивают актёра не только по его игре, они также ощущают душу актёра. Если душа пуста, то пустым останется и впечатление. А когда душа огромна и богата, зритель влюбляется в такого актёра навсегда. Как было в случае с Евгением Леоновым, Николаем Караченцовым, Татьяной Пельтцер. Потому что это всё были человеки с большой буквы.

— А кого из артистов Ленкома вы считаете своими учителями?

— Мне так повезло, что я сидел в одной гримёрной с Олегом Ивановичем Янковским и мы даже играли с ним вместе в двух спектаклях. Я имел счастье наблюдать за этим великим художником, удивительным и непредсказуемым артистом.

Складывалось такое впечатление, что он вообще не прикладывал никаких усилий к тому, что делал на сцене и в кино.

Но не буду лукавить. Своими главными учителями я считаю режиссёров: Марка Захарова, Глеба Панфилова и Романа Виктюка. А мой самый любимый артист — Алексей Петренко. Это вообще непознанная глыба.

— Какой этап Ленком переживает сегодня?

— Трудно сказать. Это мой дом родной. Мне многое в нём сейчас не нравится, но не хочется выносить сор из избы. Год-полтора назад я, наверное, много чего нарассказывал бы. Сейчас не стану.

Моя трудовая книжка по-прежнему лежит в этом театре.

Про кино, книги и потрясения

— А что интересного происходит в ваших отношениях с кино?

— Я очень долго рвался в кино, хотел быть известным и популярным. Всё, что хотел, получил. А в итоге сейчас мне попросту стало жалко тратить на него время. Потому что кино имеет для артиста очень маленький коэффициент полезного действия. Там огромное количество времени проходит впустую.

И если я уж впрягаюсь в какую-то работу — значит, она сильно меня зацепила. Вот так недавно я залез в проект-сериал (что для меня вообще не свойственно, поскольку я решил сниматься максимум 30-40 дней в году) под названием «Корабль».

Это перекупленная у испанцев оригинальная версия. Но это фильм о любви, добре, смирении и том, что происходит с человеком, когда он оказывается на грани жизни и смерти. И я нисколько не жалею, что пошёл сниматься.

Но, по сути, мне сегодня гораздо приятнее работать в концертах, нежели тратить время на ожидание, пока на съёмочной площадке поставят свет, пока перемонтируют декорации, пока пойдёт дождь или засветит солнце, пока группа отобедает. Мне скучно в этом быть.

Но есть исключения, конечно. Когда звонят такие художники, как Глеб Панфилов, Владимир Хотиненко или Джаник Файзиев — я соглашаюсь сразу, не читая сценария. С этими режиссёрами я готов работать всегда и везде, вне зависимости от роли, которую они мне предлагают.

— Были ли у вас в последнее время потрясения от просмотренных фильмов?

— В прошлом году на «Кинотавре» показали замечательный фильм «Я буду рядом» с замечательной актрисой в главной роли, эдакой юной Инной Чуриковой.

Это удивительно пронзительная история любви с трагическим финалом. История любви матери, которая знает, что умрёт от рака, и ищет своему сыну приёмную семью. Рассказана она при этом так ненавязчиво, так тонко…

У главной героини есть одна сцена, где она несколько минут плачет, — я навсегда эту сцену запомню. Вышел после просмотра зарёванный, но вместе с тем со светом в душе и ощущением веры. Для меня такое кино — идеал.

— А что вы сейчас читаете?

— У нас в семье главная читательница — моя жена. Она читает пять книг одновременно. У меня с этим делом хуже, и я почти всегда читаю то, что имеет отношение к какой-нибудь очередной работе.

Вот сейчас мой товарищ по цеху, который стал продюсером и режиссёром, задумал снять документальный фильм, посвящённый Сергию Радонежскому. И я с огромными удивлением и радостью читаю сейчас материалы об этом удивительном святом старце.

Господь как-то удивительно сводит меня с миром церкви. Какие-то поразительно приятные и поучительные встречи в последний год у меня происходят. Мне даже посчастливилось принять участие в записи аудиоверсии книги архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые».

А что до чтения — надо, конечно, прежде всего читать святоотеческую литературу. Там всё есть!

Что такое любовь?

— Почему вы не даёте совместных концертов с женой? Могли бы вместе ездить на гастроли.

— На гастроли мы не ездим вместе, потому что я её люблю. А мы сегодня в Риге, а завтра в Таллине. А позавчера замерзали в Абакане, неделю назад купались в Новороссийске. Это очень непросто и тяжело.

— Вы часто бываете в Риге. Есть ли у вас любимые места в нашем городе?

— Нет. Потому что я не турист и у меня есть проблема: я по жизни не успеваю нормально выспаться.

А так просто гулять по городу у меня нет надобности. Я объездил весь мир от Японии до Колумбии, меня нельзя чем-то удивить. Люди только удивляют иногда. К городам и туристическим точкам я абсолютно равнодушен.

Я могу праздно гулять по городу, когда рядом со мной жена. Тогда мне интересно. Потому что когда существуешь рядом с родным человеком, своей второй половинкой, всё воспринимается иначе.

— У вас есть своя формула любви? Каждому ли Бог даёт свою вторую половинку?

— Господь всегда даёт нам какой-то шанс. А как этим шансом распоряжаться — это уже дело человека. Дальше нужна работа. И любовь — это тоже работа.

Похожие публикации