Известный рок-музыкант считает, что он не червонец…

— Андрей Вадимович, вы неделю были в Лондоне на Олимпийских играх. Как проводили там время?

— Замечательно. Мы чествовали наших и украинских победителей, если они приносили медали. Ночью в клубе были концерты. Я был в Лондоне с Игорем Бутманом. Мы скооперировались и сыграли два концерта. Задуман был один, но он так удачно прошел, что нас уговорили сыграть еще один.

Открытие Олимпийских игр было потрясающим. Думаю, что по телевизору это выглядело не так, как в натуре. Фантастическое зрелище, когда на гигантской сцене работают пять тысяч человек. Это невероятный спектакль, ничего подобного в своей жизни я не видел. После такого открытия очень трудно будет придумать что-то столько же впечатляющее. А такая задача перед нами стоит, мы обязаны это сделать в Сочи.

— На соревнованиях побывали?

— Я был на теннисе, был на волейболе, когда мы, к сожалению, продули. Когда попадаешь на стадион, начинаешь вибрировать вместе со всеми. Иначе не получается. Энергетика там настолько сильная, что не спрашивает у тебя, болельщик ты или нет.

Хотя я в общем-то не болельщик. Я не люблю проявления массовых инстинктов, истерики и прочего. Я понимаю, что это выброс адреналина, энергии. Я и сам, находясь там, получал от этого удовольствие. Но как только я оттуда ухожу, мою голову занимают гораздо более интересные вещи. Спортивные фаны — это люди, которым в жизни не хватает чего-то главного. И это главное они замещают. Я не хотел бы так жить.

— У вас есть детское воспоминание о спорте?

— Я был очень неспортивный юноша. В дворовом футболе меня всегда ставили на ворота, чтобы я не путался под ногами. Однажды, когда мы играли с взрослыми хулиганами, мне мячом попали прямо в морду. Мяч я не пропустил, но откачивали меня минут 20. После этого спорт я разлюбил окончательно. Я катаюсь на горных лыжах, с удовольствием играю в бильярд и хожу под воду, но для меня это не спорт. Это удовольствие для души.

«Рок не развивается»

— Вы говорите, что джазовых клубов становится все больше. Но и джазовых фестивалей стало много. Вы часто участвуете?

— Нечасто, к сожалению. Во-первых, не всегда получается, Во-вторых, не всегда зовут. «Оркестр креольского танго» — это штука довольно синтетическая, в которой много элементов джаза, но сказать, что это чистый джаз, наверное, нельзя.

Впрочем, иногда мы сами не соглашаемся играть, потому что я чувствую, что условия не позволят нам хорошо прозвучать. В Калининграде мы с истерикой уговорили организаторов найти рояль. А без рояля мы звучали бы гораздо хуже. Кто-то без этого обходится, а я не хочу без этого обходиться. Зачем обходиться, когда эта музыка должна звучать определенным образом?

А фестивалей действительно много, и меня это радует. Радует, что интерес к этой музыке возвращается. Она этого заслуживает. На фоне той жвачки, которая сегодня играет по радио, это серьезная и живая музыка. Я ее очень люблю и счастлив, что начал ее играть. Жалею, что не сделал этого еще лет 40 назад. В этом случае сейчас я играл бы, наверное, гораздо лучше.

— От чего мурашки по коже?

— От того, что проникает внутрь. Это может быть очень хорошее кино или книжка. Все, что соприкасается с небом. Анализируешь это и понимаешь: это не просто человек, здесь еще и ангел присутствует.

— А если говорить о музыке?

— Это может произойти в любой момент, с любым музыкантом, с любым ансамблем.

У нас на «Сотворении мира» (международный фестиваль живой музыки, президентом которого является Андрей Макаревич.   — Ред. )играл Джон Маклафлин. Он специально собрал свою легендарную индусскую команду Remember Shakti, с которой не играл 10 лет. Это было что-то. Как только они заиграли, я… (Поднимает глаза и улыбается.) Это очень непопулярная, сложная музыка, не имеющая отношения ни к эстраде, ни к джазу. Это этносовременная музыка.

Слушаешь их и понимаешь, что они ближе к небу. Представьте, на маленьком бубне человек 15 минут играет пальцами соло. И зал встает. Что можно сыграть четырьмя пальчиками? Это нельзя объяснить. Это надо слышать.

— А рок-фестивали у нас развиваются?

— Мне это сейчас не очень интересно. Рок не развивается. Так почему должны рок-фестивали развиваться? Нас зовут на такие фестивали, но… Я уважаю и «Нашествие», и «Рок над Волгой», но ехать в третий раз в то же место, где те же группы будут играть те же песни… Жизнь слишком коротка, чтобы повторяться. Мы на «Сотворении мира» умудрились за пять лет не повторить ни одной команды. Это очень сложно, потому что у нас в стране позорно мало хороших команд, и в роке в первую очередь. Имеющиеся можно пересчитать по пальцам. В Ливерпуле их больше, чем в нашей большой стране.

Маргулис ушел вместе с песнями

— Месяц назад из «Машины времени» ушел Евгений Маргулис. Для поклонников новость стала шоком…

— Это его решение, и мне нечего по этому поводу сказать. Замена ему уже введена в группу. Имя не называю. И мы делаем несколько новых песен, с сентября выйдем на сцену. Да, не будет двух произведений, которые были коронным номером Маргулиса. Это «Мой друг лучше всех играет блюз» и «Шанхай-блюз». На фоне 400 остальных, думаю, отсутствие двух песен поклонники переживут.

— Не боитесь потерять поклонников?

— Я вообще ничего не боюсь. Мы не занимаемся экстримом. Мы делаем то, что нам нравится. Что до поклонников, так мы не червонец, чтобы всем нравиться. Мне лично сейчас гораздо больше нравится звучание команды. С нами играет очень профессиональный музыкант. Вся «Машина времени» каким-то супервиртуозным мастерством никогда не славилась. Ее любили за другое. А этот человек, который сегодня на вторых ролях в команде, делает такую подушку, на которую не страшно облокотиться. Этого у нас не было при Маргулисе. Так что все к лучшему.

— «Машина времени» давно ничего нового не делала. Когда порадуете слушателей?

— Мы сделали три новые песенки. Будем их писать и быстро вывесим в Интернет, потому что думать о каких-то альбомах глупо.

Об акулах и поклонниках

— Вы любитель подводных прогулок. Удалось ли понырять этим летом?

— Я был на юге Кубы, это совсем не туристическое, дикое место. Там очень хорошо можно поплавать с акулами. Они там очень красивые. Это шелковые, карибские акулы, иногда заходят акулы-молоты. Они не боятся людей.

— Вы общаетесь с поклонниками в Интернете?

— Стараюсь этого не делать. Я очень не люблю психически неуравновешенных людей. Не люблю, когда меня хвалят в глаза.

— Есть черта, которую вы в себе не любите?

— Много таких черт, но это мое личное дело.

— Вам свойственна самокритика?

— Я стараюсь трезво относиться ко всему, что я делаю, без излишнего обожания и достаточно строго.

Похожие публикации