Рижанка Ксения Линдерман учится в Сорбонне, с головой погружается во французскую жизнь и свои наблюдения присылает нам в редакцию.

Рижанка Ксения Линдерман учится в Сорбонне, на факультете французской литературы. Оканчивает 2-й курс. В свободное время исследует парижские музеи, театры и кафе, увлекается арт-фехтованием (костюмированные занятия по сюжетам и в контексте исторических эпох). А также с головой погружается во французскую жизнь и свои наблюдения присылает нам в редакцию.

Без зонтика

Во Франции прошла инаугурация нового президента страны Франсуа Олланда. Церемония вступления в должность была скромной, это было пожелание самого Олланда. На инаугурации присутствовали около 350 официальных гостей и личные друзья. Олланд прибыл в президентский дворец на гибридной модели автомобиля Citroеn DS5, который он будет в дальнейшем использовать и в Елисейском дворце, — таким образом новый глава государства хотел продемонстрировать как стремление к экономии, так и уважение к окружающей среде.

По дороге от дома президента Франции до его новой официальной резиденции автомобиль главы государства несколько раз останавливался на красный свет. У здания Елисейского дворца нового главу государства встречал экс-президент Франции Николя Саркози. После рукопожатия они удалились в кабинет президента, где Саркози передал Олланду ядерные коды.

После церемонии в парадном дворе Елисейского дворца — Олланд выслушал «Марсельезу» в исполнении Национальной гвардии — под проливным дождем глава республики отправился к могиле Неизвестного солдата у Триумфальной арки. Он возложил цветы к Вечному огню и приветствовал ветеранов — все это он совершал уже в насквозь промокшем костюме, на его очках были отчетливо видны капли дождя: сопровождающего с зонтиком президент не попросил.

Телеканал BBC News, ведший онлайн-трансляцию, сыронизировал, что президент был похож на мокрого щенка.

Олланд стал первым за последние 17 лет социа- листом, выигравшим президентские выборы. Также он стал первым главой Франции, не состоящим в официальном браке. Роль первой леди будет исполнять гражданская жена Олланда журналистка Валери Триервейлер, с которой он сошелся вскоре после разрыва в 2007 году с матерью его четырех детей Сеголен Руаяль.

От Конкорд до Бастилии

Улица Риволи соединяет площадь Конкорд с площадью Бастилии, ближе к последней превращаясь в улицу Святого Антуана. В воскресенье, 6 мая, мой маршрут — от Конкорд до Бастилии — в каком-то смысле стал отражением того выбора, который сделала французская нация. На площади Конкорд согласно традиции правых партий должен был бы отметить свою победу Саркози: там были Жак Ширак в 1995-м и сам Саркози в 2007-м. Но восемь часов уже пробило, а Конкорд тиха и пуста. Потоки людей устремились к площади Бастилии, где в 1981-м отметил победу на выборах первый французский президент-социа- лист Миттеран.

Чем ближе к площади Бастилии, тем больше народу. Люди оккупировали столбы, светофоры, фонари, навесы над автобусными остановками… Люди свешиваются из окон, балконы и крыши переполнены. На площади установлены общественные туалеты, сцена, экраны; на каждом углу организованы передвижные ларьки с кебабами, бутербродами, блинами и напитками. Повсюду слышится: «Vive Hollande!» и «Casse-toi, Sarko!» («Да здравствует Олланд!», «Вали, Сарко!»). Открывают шампанское, поют, плачут, машут флагами.

Вирус скептицизма

Думаю, активное участие в политической и общественной жизни страны — это вообще феномен народов латинского происхождения, традиция чтить и исполнять долг верного гражданина республики. Здесь редко встретишь людей, занявших нейтральную позицию.

В Риге, когда завязываешь спор о политике, не покидает ощущение, что этот разговор всех тяготит: его надо поскорее закончить, чтобы не дай бог не поссориться! Как будто спорить по поводу идеологических расхождений — это занятие для незрелых людей, для подростков, которые так самоутверждаются. Потому что взрослые умные люди уже давным-давно поняли, что ничего не меняется, что у власти, какой бы она ни была, жадные и эгоистичные люди, что лучше не станет, да и вообще есть дела поважнее. Короче говоря, больны мои сограждане тяжелым вирусом скептицизма.

Я понимаю, что мой опыт не универсален и нельзя сводить всех французов к одной модели политически активного гражданина. Но в обществе, которое меня окружает, человек, открыто заявляющий о своей аполитичности, выглядит маргиналом.

Левые и правые

Несмотря на многопартийную систему, политический класс во Франции четко поделен между правым и левым блоками. Кажется логичным, что перед последним туром выборов, в который прошли только Саркози и Олланд, главы левых партий должны были бы агитировать за Олланда, а главы правых — поддерживать Саркози. В реальности в защиту Саркози так ни одна партия и не выступила.

Саркози не стал любимцем нации. Конечно, неприличные надписи на заборах с его именем и разорванные афиши с его портретом говорят лишь о ненависти наименее привилегированных слоев общества. Конечно, и у него есть ярые поклонники. Но думаю, что большинство голосов за Олланда были не столько за Олланда, сколько против Саркози.

Иммиграция стоит, пожалуй, в центре конфликта правых и левых. Крайне правая Мари ле Пен утверждает, что иммигранты занимают рабочие места французов, потому что эти sans-papiers (бездокументные) готовы получать копейки и работать без отдыха. Она считает, что всех иммигрантов нужно немедленно выгнать. Говорят, ее электорат состоит в основном из радикально настроенной молодежи и недовольных рабочих.

Крайне левый Меленшон утверждает, что Франция несет ответственность за положение дел в бывших колониях, что если Франция сумеет им помочь, поток эмиграции прекратится. А если выдать документы бедным иммигрантам, они смогут работать наравне с французами и перестанут, таким образом, отнимать у тех рабочие места.

Саркози и Олланд, будучи менее радикальными, занимают аналогичные позиции по отношению к иммиграции, разве что выражаются более политкорректно.

Франсуа Олланд, в отличие от своего соперника Саркози, выгонять из Франции пока никого не собирается. Произнося речь в воскресенье вечером, он сказал, что будет руководствоваться двумя главными принципами: справедливостью и молодежью. Необходимо, сказал Олланд, чтобы каждое новое поколение точно знало, что живет лучше родителей.

Кто кого выбирает

Впрочем, многие французы с ностальгией вспоминают политиков прежних времен — де Голля, Миттерана, Ширака — как крупных личностей и значимых идеологов.

Интересно, что у каждой организации, компании, университета есть общие тенденции. Например, мой факультет — языков и литературы — факультет в основном левый. Большинство моих однокурсников голосовали за Олланда. Даже моя преподавательница средневековой литературы пришла в понедельник вся в розовом, объяснив это своей радостью по поводу результатов выборов (роза — символ социалистической партии).

По-другому обстоит дело с факультетом права. Юристы — убежденные правые: саркозисты или даже поклонники националистки Мари ле Пен.

А иммигранты из постсоветских стран — те, кто имеет право голоса, — голосуют за правых, за Саркози. Казалось бы, иностранцы — что они от него хорошего увидят? Думаю, это инстинктивная неприязнь к самому слову «социализм». «Никогда не стану голосовать за социалистов, — говорит моя подруга-полька, — социа- листы разрушили мою страну!» Но зачем приравнивать всех социалистов друг к другу? Не знаю ни одного француза, который не был бы оскорблен подобным сравнением…

Как бы там ни было, французское общество отличается большим разнообразием мнений и позиций, а это, я думаю, — главный признак демократии. Победа Олланда с его 51 процентом показала: жива еще демократия назло скептикам и циникам. Поэтому в воскресенье, 6 мая, на площади Бастилии я не пожалела голоса, искренне присоединившись к тысячам других: «Vive la France!»

Похожие публикации