Новый рассказ известного российского актера, писателя и музыканта, бывшего рижанина Владимира Качана нам передал для публикации его друг Михаил Задорнов. Мы с радостью представляем вам тонко выписанную историю о женской любви, одиночестве и непростом человеческом счастье.

…Я вошел в комнату и увидел, что стол сервирован нижеследующим образом: посередине — бутылка французского вина божоле, два хрустальных бокала, две свечи перед каждой тарелкой (они были уже зажжены, и их пламя прощально покачивалось в такт моим шагам); рядом с бутылкой красовался пышный яблочный пирог. Все это подчеркивало важность момента. Мы сели, я разлил вино.

— За что пьем? — спросил я с обреченной полуулыбкой, которая мне всегда отлично удавалась при расставаниях с женщинами.

— За разлуку, — как и следовало ожидать, ответила Катя.

Я пожал плечами. Мы выпили.

— Почему за разлуку? — спросил я.

— Потому что она заставляет острее чувствовать. А еще облагораживает отношения, — ответила Катя и, покрутив бокал в руке, посмотрела прямо и огласила приговор: — Мы расстаемся, Миша… Я решила тебя бросить.

Я чуть не рассмеялся, но быстро взял себя в руки и опустил глаза, якобы переживая свалившееся на меня горе. Наивные и гордые девочки! Наивные и обидчивые мальчики! Сколько же их, всех тех, для которых крайне важно, кто первее бросит. Кто кого бросит первым! Вот и Катя с ее одиночеством, нелепыми попытками выйти замуж, всем тем, что обостряло ее и без того болезненное самолюбие, просто не перенесла бы, наверное, если бы я первым объявил, что бросаю ее. Ее гордость понесла бы тяжелые, необратимые потери, что привело бы к скверному результату — заниженной самооценке. Поэтому мне следовало казаться подавленным и расстроенным.

Пирог, впрочем, я решил доесть, хотя правильная драматургия происходящего диктовала совсем другое поведение: мне следовало сразу же после Катиного вердикта встать и потускневшим голосом сказать что-то вроде: «Извини, я пойду. Мне сейчас надо побыть одному». Но тогда Катя, возможно, пожалела бы меня и не дай бог взяла бы свои слова обратно. А вот молча допить вино и доесть пирог, чтобы она видела, как в самый что ни на есть высший момент любовной драмы человек жрет и пьет, как топчет все прожитое слоновьими своими толстокожими ногами, — это правильный ход, который укрепит Катю в принятом решении…

Я доел и направился к выходу.

…По ее щекам потекли слезы.

Дружбы — во всяком случае, тесной дружбы — у нас не получилось. Мы встречались все реже, главным образом в кафе, и рассказывали друг другу, какие перемены в жизни у нас произошли. Однажды я проснулся с чувством, что мне чего-то не хватает, чего-то очень привычного. «А-а-а-а, — догадался я через минуту, — она во дворе больше не кричит «гули-гули»!» Прошел еще месяц, и Катя объявилась.

Веселым таким голосом она поинтересовалась, могу ли я сегодня с ней встретиться. Мы встретились, и она поведала мне интересную и поучительную историю, которая с ней два месяца назад произошла.

А давайте вместе…

Ехала она на велосипеде по парку (Катя каждый вечер совершала такую велосипедную прогулку, если погода позволяла), нашла там какой-то декоративный мостик, прислонила к перилам велосипед и просто стояла, смотрела на скромную московскую природу.

— Вы одна? — раздался сзади голос с еле заметным кавказским акцентом.

— Одна, — неожиданно для самой себя вдруг ответила Катя, даже не обернувшись.

Человек, стоявший за спиной, будто читал ее мысли:

— Совсем одна? — задал незнакомец вопрос, вполне актуальный для Кати в последнее время. Катя почему-то даже не удивилась и, так же не оборачиваясь, просто ответила:

— Совсем.

Прошла минута, во время которой у Кати не было никакого нетерпения, она просто и спокойно ждала продолжения. Чего дергаться-то, чего спешить? Отсуетилась уже. Но чуда хотелось. Не верилось, но хотелось. Потом он тихо сказал:

— И я один. И тоже совсем один…

Еще минута.

— А вы живете одна?

— Одна, — не солгала Катя, так как сын поступил в музыкальное училище в Петербурге и уехал туда в конце августа учиться.

— И я один, — продолжал незнакомец этот странный диалог.

Прошла еще минута, а они все еще не увидели даже друг друга.

— А давайте жить вместе, — вдруг предложил он, но для Кати это предложение отчего-то было вовсе не «вдруг». И она сказала:

— А давайте.

И только сейчас обернулась. Перед ней стоял молодой человек с желтым кленовым листом в руках и очень серьезными глазами. Порыв ветра вырвал лист из его рук, но он моментально нагнулся и поднял другой. Он держался за этот лист, как за спасательный круг, и смотрел, смотрел на Катю. И ждал. В ту секунду, сама не зная почему, всем своим существом Катя почувствовала, что он не врет и что тоже ждет чуда, отчаявшись устроить свою жизнь по-другому, без чуда, практично.

— Пошли? — вполне буднично спросила Катя.

— Пошли, — так же буднично, без всякого кокетства сказал он. И они пошли… Через пару дней он перевез к Кате весь свой небогатый скарб, и они начали жить вместе.

— Ты что, совсем опсихела, что ли?! — возмущались подруги. — Кого ты в дом привела? Может, он аферюга обыкновенный! Может, ему просто прописка нужна! Может, ему жить негде!

— Ему негде, — резонно ответила Катя, — а мне не с кем…

Вся эта история никак не претендовала на занимательность и какой-то особый интерес, если бы не продолжение и финал.

— Ну и теперь живете вместе? — спросил я у Кати, — Он никуда не сбежал, не обворовал?

— Что ты?! — радостно возмутилась Катя. — Все хорошо! Так хорошо, что даже страшно!

Счастливая Катя

Прошел год. Все это время Катя вообще не звонила. И когда все-таки от нее раздался звонок, я напрягся, ожидая, что у Кати неприятности, что ее кинули и что ей нужна моя помощь. Не тут-то было. Катя не стала со мной даже встречаться. Она сообщила только, что у них с Маратом недавно родился мальчик, что оба счастливы и не соглашусь ли я прийти на годовщину их свадьбы.

Под выдуманным предлогом я отказался.

Еще через пять лет мы неожиданно встретились в одном подмосковном санатории. В столовой после обеда я увидел Катю вместе с карапузом, у которого на груди висел пластмассовый автомат. Катя была не- обыкновенно хороша. Она чуть располнела, и это ей шло. Лицо округлилось и обрело чудесный покой материнства и уверенности в завтрашнем дне.

— Иди, — говорила она малышу, — пойди, набери себе водички из титаника, там есть вода.

«Да, — отметил я про себя, — в «Титанике» действительно воды немало. Ну а что Катя путает название с «титаном», так это даже мило».

Катя пошла вслед за сыном и, будто что-то почувствовав, обвела глазами весь обеденный зал. Ее взгляд лишь слегка скользнул по мне и не задержался, поплыл дальше. Она не узнала меня. Она была счастлива…

Похожие публикации