На этапе сбора подписей нас поддержали около 188 тысяч, на референдуме — уже более 273 тысяч человек, на 85 тысяч больше. Это значит, что мы двигаемся верным путем.
Подробный «разбор полетов» сделаю в следующих статьях. А пока — короткий анализ. Вопрос первый: что достигнуто?
Во-первых, удалось консолидировать русских жителей Латвии, вырвать их из затянувшегося сна и неверия в свои силы. Это факт доказан статистически, его невозможно опровергнуть. Возврата в «дореферендумное» пассивное состояние уже не будет.
Во-вторых брани в наш адрес — «русские шовинисты», «рука Москвы» и т. п. — в большинстве из них нет. Достаточно объективное изложение. Это значит, что нашим правящим не удалось навязать миру свою демагогию.
Доказательством служит и моя поездка в Страсбург, организованная депутатом Европарламента Татьяной Жданок. Я встречался с евродепутатами, с чиновниками Совета Европы и Европейской комиссии. Общее впечатление такое: политика латвийских властей по отношению к русскоговорящим жителям Латвии не одобряется. Но это неодобрение носит, скажем так, очень-очень осторожный характер. Европейцы побаиваются роста влияния России в нашем регионе. В любом случае, нам надо найти влиятельных союзников в странах Евросоюза, сформировать сильную группу поддержки. Имея в запасе более 273 тысяч голосов за русский язык, это вполне реально сделать.
В-третьих, нам удалось снять табу с обсуждения межнациональных отношений в среде латышских политиков и СМИ. Замалчивать проблему далее невозможно. Я даже готов утверждать, что диалог УЖЕ начался. Да, он начался с разнузданной и порой просто хамской националистической истерики, но даже истерика лучше, чем многолетнее лицемерное замалчивание проблемы. Поистерят какое-то время, но постепенно сквозь эти вопли пробьются и прагматичные голоса. Уже пробиваются.
Тем хуже для здравого смысла
Нельзя отрицать, что националистам удалось мобилизовать латышей. Количество голосов PRET реально велико. Я задаю себе вопрос: могли ли мы что-то сделать, чтобы число проголосовавших против русского языка было меньше? Трезво оценивая ситуацию, отвечаю: нет, не могли. Это было не в наших силах.
Французский философ Жорж Сорель когда-то сказал: «Встав на почву мифа, вы надежно защищены от всех логических опровержений». Выступив несколько раз перед латышской аудиторией, я в полной мере убедился в правоте этой истины.
Например, выступали мы с моим единомышленником, депутатом из Вентспилса Владом Шафранским в Лимбажи. Аудитория — на сто процентов латышская. Говорили по-латышски (я говорю нормально, Влад — вообще перфектно). Нашими оппонентами были две дамы из «Национального объединения».
Вопрос из зала: «Зачем нужен русский язык?! Ведь здесь Латвия, а не Россия!» Отвечаю, что в Латвии живут около 40 процентов жителей, для которых русский язык — родной, и поэтому… Нет, никаких «поэтому»! «Здесь Латвия! — чуть ли не хором кричат из зала. — И должен быть один язык — латышский!» — «А в Швейцарии должен быть один язык — швейцарский?» — провокационно спрашиваю я. «Да!» — отвечает зал, и лишь потом, опомнившись, люди соображают, что в Швейцарии вообще-то три официальных языка: немецкий, французский, итальянский…
Но вот что интересно: прозрения не наступает! Уже через несколько минут — та же песня: «Когда вы наконец поймете, Линдермана кунгс, что здесь Латвия, и в Латвии должен быть один язык — латышский!»
То есть в принципе люди в курсе языковой ситуации в Швейцарии, Финляндии или Канаде, где языки меньшинств имеют официальный статус. Но их сознание зомбировано, оно находится в плену мифа-сказки о «латышской Латвии». И если эта сказка вступает в противоречие с реальностью и здравым смыслом, то тем хуже для реальности и здравого смысла.
Турецкий гамбит
Я составил себе рейтинг самых популярных вопросов, задаваемых в латышской аудитории. Первое место в топе занимает такой: «Почему турки в Германии не требуют статуса для своего языка, а русские в Латвии — требуют?» Обычно я привожу самые простые аргументы. В Германии те, для кого турецкий язык является родным, составляют примерно четыре-пять процентов общего числа жителей. На порядок меньше, чем русскоговорящих в Латвии. Во-вторых, значительная часть русских жителей Латвии являются потомками семей, которые живут на этой территории с незапамятных времен, чего нельзя сказать о турках в Германии…
Казалось бы, аргументы ясные и здравые. Но вы ошибаетесь, если думаете, что они эффективно воздействуют на аудиторию. На лице человека, задавшего вопрос, отражается не понимание, а лишь досада, что не удалось уесть Линдермана. Тут же следует аналогичный вопрос об арабах во Франции…
Кстати, в Страсбурге евродепутат из Словении рассказал мне, что латышские коллеги (Вайдере, Калниете) тоже постоянно приводят этот навязший в зубах пример с турками. Мол, вот турки же не требуют, а почему русские… На что словенский депутат спокойно возражает: а почему бы и туркам не потребовать? Что в этом антидемократического? Люди работают на благо страны, платят налоги и вполне имеют право на родной язык в местах своего компактного проживания. Очевидный ход мысли, но в Латвии он считается величайшей крамолой.
Наши логика и здравый смысл разбиваются о стену мифа. То, что происходило перед референдумом, можно назвать поединком разума с разбушевавшимся слепым инстинктом. Я уверен в победе разума, но на это потребуется время.
Ближайшие задачи
Основываясь на достигнутых результатах, мы будем добиваться для русского языка официального статуса в местах компактного проживания русских. Теперь у нас есть то, чего раньше не было, — безупречная статистика. Самый яркий пример — Даугавпилс, где 85 процентов проголосовало ЗА присвоение русскому статуса второго гос. языка. Достаточно высокие показатели и в других латгальских городах, а также в Риге.
Мне возразят: но ведь статистика была известна и до референдума: столько-то латышей, столько-то русских… Это верно, но до сих пор не было, скажем так, «статистики желаний». Хотят ли сами русские, чтобы их язык был легализован? Теперь ответ получен.
"Сумасшедшие мальчики" подали жалобу Следующая публикация:
Помогите Адэлу начать ходить
