Латвия вымирает со скоростью 30 человек в день. Сегодня у нас самый низкий уровень благосостояния и самая низкая рождаемость в регионе. Минблаг подсчитал: в семье должно быть по меньшей мере три ребенка — только так можно выкарабкаться из демографической ямы. И внес эту цифру в программу семейной политики. Журналист «Субботы» Кристина Худенко пошла навстречу желаниям правительства и родила третью дочку.
…Прозрение наступило в стоматологическом кресле с видом на храм Благовещения Пресвятой Богородицы и стремительно пикирующие вдоль окна сосульки. Расковыряв четыре дырки в моих зубах, врачиха внедрилась в пятую и скорбным голосом объявила: «Лечению не поддается — надо удалять! А что вы хотите — третьи роды…»
На этой фразе в носу у меня предательски защипало. Врачиха попыталась сгладить приговор: «Да не расстраивайтесь вы так, это всего лишь зуб! Зато у вас трое детей…» Слезы потекли по моим щекам… «Походите, подкопите, и мы вам красивенький имплантик за две тысячи латиков вставим…» — слышала я как сквозь туман.
Мой мозг еще безуспешно пытался вычислить, сколько минимальных мамочкиных зарплат провалится в черные дыры моих дистальных и медиальных каналов, а тем временем слезы полностью размыли изображение изумленного лица стоматолога. Храм Пресвятой Богородицы забил в колокола. Глыба льда с грохотом обрушилась, зацепив подоконник. В кармане зазвонил телефон — муж: «Мы голодные, срочно приезжай!»
«Зачем тебе еще одна девочка?» — ехидно поинтересовался лучший друг у моего мужа, узнав о благополучном появлении на свет нашей третьенькой. Так и не сообразив, к какому из трех слов относится язвительный тон — «тебе», «еще одна» или «девочка», — муж как-то не на шутку загрузился…
Подобные вопросы в разных модификациях звучали еще не раз. Особенно изгалялись знакомые тетеньки: «Небось мальчика хотели. Ну ничего, не расстраивайтесь, девочка тоже неплохо. А может, еще попробуете?» С трудом сдерживая желание ответить на манер Геши Козодоева «Уж лучше вы к нам» (в смысле «сами попробуйте!»), мы с мужем вежливо благодарили за поздравления и дерзко отвечали: «А мы вообще никого не хотели!»
Частицы Бога
Только не сочтите нас за циников. Мы за наших девочек и пасть порвем, и моргала выколем. Просто задачу произвести определенное (умеренное) количество детей в определенные (наиболее благоприятные) сроки мы явно не ставили.
К примеру, моя знакомая все рассчитала заранее: в 30 лет в августе залетаю, в мае рожаю, в 35 лет — снова в августе старт и в мае финиш. Уж и не знаю, как там все технически получалось, но двигалась она строго по намеченному графику. Признаться, весьма удачному: ее выращенные на солнце крепыши заметно отличаются от чахлых осенне-зимних сверстников. Да и начинающая мама летом избавлена от малорадостной канители с теплой одеждой, лужами и сугробами.
Восхищаюсь! Но если бы я начала выбирать благоприятные моменты для деторождения — чтоб и зарплата с запасом на год, и здоровье на десятку, и пособия большие, и кредиты маленькие, и луна в той фазе, чтобы первым был мальчик, а второй девочка… — я не родила бы никогда.
И даже если бы такой чудесный момент вдруг сформировался, в мою голову сразу закралась бы трусливая мыслишка: а вдруг за девять месяцев ситуация изменится не в лучшую сторону? Страна-то у нас не самая стабильная…
В общем, как-то не сговариваясь, мы с мужем пустили детский вопрос на самотек. То есть специально на счастье не нарывались, но если уж нам давали — брали все, особо не раздумывая и не разглядывая. Думать в данном случае вредно по вышеописанным причинам (идеальных ситуаций не бывает). Разглядывать и оценивать будущего ребенка врачи любят — ну а вдруг разглядят что-то не то, и что тогда? Не брать… такой вариант мы никогда и не рассматривали.
В общем, все три наши девочки появились сами собой. Как бозоны Хиггса в Большом адроидном коллайдере, которые вдруг ни с того ни с сего обретают массу. Недаром их называют частицы Бога. И не жалели мы о том, что у нас их трое, и что все они девочки, и что свободного времени стало втрое меньше — ни на миг. Потому что качество времени изменилось: оно, как взбитые сливки, перешло из развязного жидкотекучего состояния в густое и осмысленное.
Времена и дети
Да, все они девочки. Все похожи на мужа — в паспорт можно и не заглядывать. При этом все удивительно разные. И удивительно точно отражают время, в которое родились.
Вообще-то Барбара. Появилась на свет в тревожном 98-м. Народ только начал оправляться от продуктового дефицита, краха банка «Балтия», невнятностей политического курса и бандитских разборок. Российский дефолт, вопреки ожиданиям, слабо отразился на материальном положении простых граждан. Рождаемость к тому моменту падать ниже уже не могла…
И тут нашу редакцию охватил бэби-бум. Варька успешно затесалась в очередь за сыном и дочкой моих коллег. С вытекающими «по наследству» пеленками, распашонками и даже слегка разболтанной польской коляской.
Несмотря на довольно тяжелые роды, во время которых я даже потребовала вернуть меня домой и оставить все как есть, Варька родилась сразу красивой и беленькой, с аккуратно вздернутым носиком, огромными глазами и льняными волосами. Ее голова неустойчиво покачивалась на хрупкой шейке, довольно точно отражая ситуацию в стране.
В роддоме дочка подхватила золотистый стафилококк. Через три недели бессонных дней и ночей мы загремели в больницу, где ночами к миске со сцеженным молоком сбегались орды голодно пищащих мышей.
Кормила я практически без перерывов — вес у ребенка не набирался. На фоне стресса мои молочные ресурсы практически иссякли. Сестрички уговаривали перейти на искусственное питание, но… тут появился заведующий отделением, который строго заявил: молоко есть — его не может не быть. И решительно схватил меня за сосок, откуда вдруг хлынула струя. В тот момент я ясно осознала, что вся реальность — у нас в голове. Что думаешь — то и есть.
…Варьке было три года, когда она впервые привела к нам на дачу своих друзей и гостеприимно развела руками: «Вот это мои игрушки — можете поиграть. Вот это моя кровать — можете попрыгать. Вот это моя мама. Она нежная. Можете потрогать». Я плакала.
Агата Кристи (как ее прозвали мои коллеги) родилась в «жирном» 2005-м: упитанный фиолетовый «баклажан» с боем прорвался на волю под нескончаемые шутки двухметрового армянского врача-гинеколога Мумджана. Первым делом дочь по-свойски пописала мне на грудь. Помечено: мое. И лишь потом заорала — сипло и требовательно.
На этом свете Агату ждали внушительные пособия по уходу за ребенком и новенькая свежеотремонтированная квартира в кредит, возможности отдачи которого в то время не подвергались сомнениям.
Перед кормлением Агата профессионально массировала мне грудь, а потом жадно присасывалась. И по сей день еда для нее святое. Стоит нам на пять минут замешкаться с ужином, как из комнаты раздается грозный рык: «Это что ж за родители такие, что совсем детей не кормят!»
У Агаты свой фан-клуб на Facebook. Никогда не видевшие ее люди признаются нашей дочери в любви. Агата об этом даже не подозревает. Лавину поклонения запустил мой муж, который стал выкладывать на своей странице цитаты из недетского лепета нашей не по годам мудрой девочки.
Три года: «Красота требует жертву».
Четыре года: «Любить нетрудно, трудно не любить».
Пять лет: «Мамочка, а кто сделал землю?» — спросила Агата. «Боженька!» — шаблонно ответила я. «А он ее сделал чистой?» — не унималась дочь. «Да», — снова без размышлений выпалила я. «Откуда ж тогда столько грязи?» — поставила меня в тупик Агата.
И если наши с Варей отношения можно охарактеризовать словом «нежность», то с Агатой — это определенно страсть.
«Теплом материнским согрета всегда улыбается Грета», -продекламировал на смотринах знакомый поэт Сережа Тимофеев.
Грета — наше последнее творение. Ноябрь кризисного 2010-го. Мне 39 лет. Конца кредита не видать. Новость о беременности совпала с уходом из жизни мужа свекрови, последней косметической подтяжкой зарплаты у меня на работе и сменой владельцев в издательстве мужа. О более стабильной ситуации нельзя и мечтать.
«Вы же понимаете, что у вас возраст», — добавляли уверенности врачи, выписывая направления на генетические анализы, на которые я, впрочем, так и не решилась. А вдруг и вправду выявили бы что-то такое, «возрастное»?
На последнем сканировании мне сообщили, что плод большой — не меньше 4,5 кг. Что такой вес значит в процессе родов, я хорошо себе представляла — Агатка-то родилась 4100. И это было непросто.
Чтобы не думать о грустном, я записалась на водную гимнастику для беременных. Подтянутые латышки (почему-то русские в том бассейне не плавали) с аккуратными круглыми животиками обсуждали, где купить коляску Made in Latvia и как красиво рожать в чулках. Новая коляска мне явно не светила, а вот чулки как-то запали в голову…
Грета великодушно попросилась на свет двумя неделями раньше заявленного срока и на килограмм меньше заявленного веса. Она родилась очень красиво — всего за два часа, под музыку Чайковского… и в чулках. В смысле в чулках была я.
Правда, мой муж этого не видел. Если на первых родах он трясущейся от волнения рукой резал пуповину, на вторых — состязался с доктором в знании анекдотов, то на сей раз большую часть схваток он мирно спал, время от времени пробуждаясь и справляясь, не нужна ли помощь. Окончательно проснувшись к финальным аккордам, он без лишней суеты принял нашу третью. Странно, но его спокойствие передалось и нам с дочкой.
Если с Варькой и Агаткой я познала нежность и страсть, то Гретка — это мое просветление и душевное равновесие.
Из пяти мелодий на подаренной друзьями музыкальной карусельке дочка явно благоволит к колокольному звону. Есть она просит вежливым покряхтыванием и не впадает в истерику, если процесс по каким-то причинам отодвигается. Она искренне радуется сестрам, которые дерутся за право взять ее на руки. И охотно улыбается всем, кто улыбается ей…
Лишних денег у нас нет. Тем более что третья дочь родилась ровно через день после тотального урезания материнских пособий. Однако в нужный момент в квартире образуются то коляска, то люлька со слингом, то одежка по возрасту и по размеру… Друзья, родственники и самые дальние знакомые почитают нас за героев, хоть и слегка не в своем уме.
Женский день мы с Гретой отметим в Париже. Компания L`Oreal, с которой я сотрудничаю уже не первый год, пригласила на вручение премий «Женщинам в науке». Сначала я думала попросить о замене коллег, а потом… решила, что сейчас как никогда нельзя упускать шанс погреться под мартовским солнцем на скамейке Люксембургского сада, отобедать в уютном кабачке с видом на Нотр-Дам и передать мое блаженное состояние дочке. А женщины в науке — на то они и умные женщины, они все поймут…
P.S. Да, забыла сказать. По первой профессии мой муж — актер. Среди его ролей был Тузенбах — тот, что любил младшую из трех чеховских сестер. И если по классике, там был еще и брат. Так что у любопытных тетенек есть еще надежда. Впрочем, она есть всегда и у всех. В том числе и у нашей стареющей страны.
Будь здоров и счастлив! Следующая публикация:
Может ли русский язык быть вторым государственным?
