Как исправить грехи молодости и встретить любовь, когда ты одинокая женщина «кому за…»? Лара Карвалио снимает об этом фильм.
Лара Карвалио — так теперь зовут мою школьную учительницу Ларису Васильевну Сумбаеву. Она преподавала русский язык и литературу и была моей классной руководительницей в 9-й рижской средней школе, из которой я выпорхнула во взрослую жизнь в 1989 году. Каждый урок был небольшим перформансом и легкой джазовой импровизацией. Мы никогда не знали, чего ожидать.
Лара Карвалио — так теперь зовут мою школьную учительницу Ларису Васильевну Сумбаеву. Она преподавала русский язык и литературу и была моей классной руководительницей в 9-й рижской средней школе, из которой я выпорхнула во взрослую жизнь в 1989 году.
Каждый урок (а мы учились у нее с 4-го по 10-й класс) был небольшим перформансом и легкой джазовой импровизацией. Тема частенько зависела от настроения Ларисы Васильевны. Мы никогда не знали, чего ожидать.
Однажды учительница вошла в класс, сжимая в руках букет желтых осенних листьев и горящую свечу: «А сегодня мы поговорим о Есенине!» Это был театр одной актрисы, и мы жадно впитывали все происходящее.
Помимо безупречной грамотности, богатого образного мышления и искусного жонглирования словами классная руководительница привила нам дух свободы и креатива с налетом легкой богемности — по крайней мере, таковы мои персональные плоды школьного образования.
Однажды под руководством Ларисы Васильевны мы поехали на экспромтную двухдневную экскурсию в Ленинград. Вопрос, где мы будем ночевать в городе на Неве, до последнего оставался открытым.
Рассматривался даже вариант ночевки в КПЗ — во время прогулки по городу Лариса Васильевна удачно познакомилась с милиционерами, готовыми предложить небольшой группе старшеклассников экстравагантный и совершенно бесплатный вариант отдыха на нарах.
Нам эта авантюрность даже нравилась. После многочасового изучения сокровищ Эрмитажа и Русского музея, собственно, было уже все равно, где спать. В итоге мы ночевали в аэропорту — и утром снова принялись слоняться по Питеру, слушая новую порцию рассказов нашей креативной учительницы.
Стоит ли говорить, что в старших классах вместо обязательных пунктов советской школьной программы — «Поднятой целины» и «Молодой гвардии» — наш класс углубленно изучал поэзию Серебряного века.
Ларисе Васильевне удалось внушить школьному руководству мысль о необходимости провести такой эксперимент — позволить ей обучать нас по свободной программе.
В 90-е, когда учителя стали получать мизерные зарплаты, а свою карьеру в школе Лариса Васильевна сочла исчерпанной, она превратилась в преуспевающую бизнес-леди.
С головой ушла в логистику, разруливала маршруты фур, в кратчайшие сроки изучила английский, гоняла на шикарном «мерседесе» и носила шубу в пол, купленную на собственные деньги.
Внешний вид Ларисы Васильевы сигнализировал об успехе, самореализации и самодостаточности. Пресытившись логистикой, она стала студенткой курсов живописи при Эрмитаже и однажды даже примерила на себя роль уличного художника в Амстердаме — ну захотелось ей так!
Словом, я совершенно не удивилась, узнав об очередном витке судьбы своей учительницы — она окончила сценарные курсы в Санкт-Петербурге и загорелась идеей снимать кино.
В ее случае это не просто красивые мечты — 4 марта наброски будущего художественного фильма Лары Карвалио наравне с проектами мэтров латвийского кинематографа будут конкурировать за съемочные бюджеты, которые распределяет Национальный киноцентр (пилотный трейлер к задуманному фильму можно посмотреть здесь.
Работа над ошибками
Она считает, что главная польза от кино — возможность учиться не на своих, а на чужих ошибках.
— Прожив в кино жизнь персонажа, ты на секундочку задумываешься: а стоит ли поступать так же? Конечно, этот фильм не обо мне, но я в нем присутствую.
Сегодня я по полной программе плачу за ошибки своей молодости. Мне повезло стать мамой. У меня очень хорошая дочка, но одна. А Богом мне дано было иметь много детей.
Я тысячу раз твердила: если бы родила всех, получился бы хороший детский сад. Но я делала аборты, находя себе разные оправдания.
Многие женщины ждут беременности как чуда и прикладывают тысячу усилий, чтобы иметь детей. Мне это давалось просто так, и я сама решала, жить ребенку или не жить.
Бывало, что из меня вынимали уже практически живых детей, у которых билось сердце. Мне было очень больно в последний раз — это была двойня.
Казалось бы, прошло 30 лет со времени последнего аборта. Тогда мне было 25 лет, а сегодня 54. Уже пора все забыть. Но я понимаю, что греховна, что убила. И плачу за ошибки: дети, от которых я когда-то отказалась, стали мне сниться.
Однажды один тибетский монах, глядя на мою руку, сказал: «Странно, но вы живете как чистый лист бумаги, как будто вымолили все свои грехи. Вы работаете с детьми?»
Я чуть не упала со стула — ведь вокруг меня не только в школе, но и сейчас всегда крутится молодежь. Наверное, так, через других людей, ко мне возвращаются мои дети, которых я в свое время не приняла. Я в это верю.
Не надо жить с болью
У Ошо была такая фраза: «В искусстве 90 процентов — это отрыжка злобы и ненависти и только 10 процентов — любовь». Мне хотелось бы изменить расстановку сил: по-моему, если любишь, тогда все и получается. Я безумно люблю и надеюсь, что смогу отдать свою любовь.
Мой фильм о поисках любви женщины, которая истерзана и измучена. Я уверена, что даже самый страшный кающийся грешник имеет право на прощение. Бог дает шанс исправить ошибку всем. Эта мысль согревает душу.
Нужно уметь себя простить, чтобы появились силы жить. Судьба обязательно сведет с хорошим человеком, только скажи ей: «Я хочу жить!» Не надо всю жизнь стискивать зубы от боли. Я долго жила с ней и этим фильмом избавляюсь от нее. Мое искупление — молодняк, с которым я работаю.
Я хочу понять, что такое любовь (не только к мужчине и ребенку, но в более глобальном смысле), хочу снова выйти замуж. И вообще, мне только 54 года. Хотя я чувствую себя совсем девчонкой.
Шанс на любовь есть и в 30, и в 40, и в 60 лет. Но если мы в него не верим, то утрачиваем способность любить. Это произошло с моим поколением. Многим кажется: зачем любить в 50 лет? Уже пора задуматься о том, как уходить куда-то.
А я поняла, что только сейчас начала жить.
Я очень счастлива, потому что всегда любила свою работу, чем бы ни занималась. Бог меня балует. Бывает, я совершаю глупости — и в результате всегда заболеваю. Я плачу за свои проступки и по большому счету за безверие.
В моем фильме должна быть эта мысль: нельзя верить на 10 или 20 процентов — только на все сто. А то сегодня сдал экзамен: «Спасибо, Господи, что ты есть на белом свете». Завтра не повезло: «Какой Бог? За что мне все это?»
Человеческой натуре свойственно принимать Бога только тогда, когда он нам помогает. А может быть, он не помогает, потому что мы делаем что-то не так!
Мне очень понравились слова одного священника: «Если ты веришь в Бога, тогда чего ты боишься? А если не веришь в Бога — то на что надеешься?» Надеяться действительно больше не на кого.
Одна за праздничным столом
Для меня живопись была уходом в себя. Я писала, когда мне было больно. Профессионалы говорили мне: «Не думай о том, что рисуешь. Слушай краски — они тебя выведут».
Сегодня я не боюсь себе в этом признаться: я одинока, хотя вокруг меня вьются тысячи людей. Перед каждым Новым годом мы начинаем страшно суетиться: с кем его отпраздновать, к какой компании приткнуться? Лишь бы не оказаться на праздник в одиночестве.
Всегда масса хлопот, приготовлений, хотя, по сути, старый год от нового отделяет всего одна минута.
В этот раз я впервые сказала себе: раз ты сейчас одна, то и праздник встретишь одна — чтобы такое больше не повторилось! Я не хотела затыкать дырку одиночества кучей народа и смеяться вместе со всеми, когда на душе вовсе не весело.
Конечно, вокруг много мужчин. Но это «не мое». Осмелившись признаться себе в этом, я 1 января вышла на улицу и услышала такой комплимент. Мужчина, чинивший машину, сказал мне: «Я никогда не встречал такой женщины, как вы!»
Я осознала, что при всей кажущейся сказочности жить для себя так как хочешь, одной быть плохо. У женщины обязательно должен быть кто-то, даже если она растит детей. И я знаю, что не буду одна!
Платье из чемоданной подкладки
Вот иду я по Питеру и вижу картину: старушка пытается подняться по лестнице в 130 ступеней к Владимирской церкви. Подъезжает черный «мерседес», из него выходит бритоголовый мужчина криминального вида и устремляется по той же лестнице мимо старухи.
Он делает пять шагов вверх, а потом возвращается, берет бабушку на руки, поднимает на самый верх и еще деньги ей дает со словами: «Мать, помолись за меня». А потом я вхожу в церковь и вижу, как священник (сейчас скажу хулу, наверное) проводит рукой по бедру прихожанки. И вот вопрос: что такое хорошо и что такое плохо?
В моем фильме речь пойдет и про стариков. Я воспринимаю их как библиотеку с редкими книгами, которые могут поведать столько всего! Долгое время я дружила с одной старушкой, которая подарила мне массу историй о стремлении быть женщиной до кончиков ногтей в любой ситуации, даже когда нечего есть и нечего носить.
Например, после войны она очень хотела новое платье и исхитрилась сшить его из шелковой подкладки чемодана, который оставил какой-то немец.
А еще она рассказывала, что во время войны, страха и ужаса самым популярным товаром на рынке для женщин стала… красная губная помада. И она обменяла на нее свою хлебную карточку. Почему? Потому что и в войну хотела быть красивой, жить и любить.
Тогда у женщин была огромная жажда жизни. А сегодня многие, такое ощущение, махнули на себя рукой.
Это был бы еще один аборт
Сама судьба устраивает мне встречи и дает возможность развиваться. Мне повезло работать с отличной командой. Все началось со знакомства с оператором Сашей Гребневым, который поверил в то, что я смогу сделать большой фильм, и познакомил меня со своими молодыми талантливыми друзьями по кино.
Так в моей жизни возникли звукооператор и музыкант Андрис Гауя, прославившийся как режиссер скандальным документальным фильмом «Дела семейные», а также Анечка Дубровская — талантливый режиссер и хореограф от бога.
На спектакле «Варшавская мелодия» в «Обществе свободных актеров», что на улице Чака, я познакомилась с режиссером Игорем Куликовым и актрисой Анной Герасимовой. Мы стали друзьями за пять минут! Аня получила главную роль в моем фильме. Это удивительная актриса, она умудряется играть проекцию своей героини в старости даже без грима!
Все они и наш администратор Алиса Крылова за это время стали моей семьей. Мне было бы стыдно перед ними, если бы я теперь отступила. Это был бы еще один аборт!
Немного о красном
Несчастье произошло прямо посреди церкви, куда она зашла, плод приняли монашки. Вопреки здравому смыслу ребенок тогда выжил, но мать об этом не узнала.
Прошло много лет, но мучительные воспоминания возвращаются вновь и вновь. Женщина спасается от депрессии таблетками и уходит с головой в работу, а видения продолжают ее преследовать.
Однажды она бросается на поиски того, кто ей может пролить свет на тайну: так жив ли ребенок? К своим сорока годам героиня совершенно одинока, ее брак рухнул. Сможет ли она снова быть счастлива, сбросить с себя груз прошлого и обрести любовь?
Кстати, в основу ключевого эпизода легла реальная питерская история — девочка Агата, появившаяся на свет в церкви в результате преждевременных родов, выросла и служит при одной из санкт-петербургских церквей. Ей 14 лет, она глухонемая, но очень грациозная. Но главное — она живет. А ее родная мать об этом ни сном ни духом…
Почему фильм называется «Немного о красном»? Этот цвет проходит через фильм главной нитью. Сначала красный — цвет крови во время выкидыша. Потом эта алая краска, которой выплескивает свои эмоции на мольберте одинокая героиня. И, наконец, красный — это символ любви и, конечно, хэппи-энда.
Будь здоров и счастлив! Следующая публикация:
Может ли русский язык быть вторым государственным?
